Кстин сунул топорик в левый рукав и ухватился обеими руками за тросы. Подтянул мускулистое тело и завис, качаясь, над кабиной лифта. Он осторожно начал спускаться, чувствуя, как маленькие стальные волоски, тонкие и невидимые, впиваются в ладони.

Трос был хорошо смазан, и, если бы не эти волоски, Кстин, проскользив, упал бы на крышу, но металл, впиваясь в плоть, тормозил движение. Мелкие капельки крови, выступившие из рук, были неразличимы среди машинной смазки.

Он опускался медленно, боясь нарушить шаткое равновесие кабины. Когда его ноги нащупали под собой опору, Кстин еще несколько секунд не разжимал руки, постепенно перенося на крышу тяжесть тела.

Внезапно кабина дрогнула, и Кстин вновь ухватился за трос; на короткую долю секунды ему показалось, что лифт, ощутив свободу, провалится сейчас вниз, в бездонную шахту. Из кабины донеслись сдавленные крики, и Кстин почувствовал сосущую тоскливую пустоту внизу живота.

Но кабина сдвинулась всего на несколько сантиметров и снова застыла. Тогда Кстин, уже не раздумывая, ступил на ее крышу, и стал скидывать петли тяжелых тросов, освобождая люк. Он подхватывал металлические петли, будто гигантские спагетти, и отбрасывал их в сторону. Наконец он увидел пластиковую крышу, нащупал ручку люка и открыл его.

— Назад!!

Дубенский подумал, что он ослышался. Этого никак не могло быть.

Кондратьев схватил за голову обнаженного по пояс парня с застывшими кровавыми потеками на спине и отбросил его в сторону.

— Назад, твари!!

Девчонки, которых толкал перед собой парнишка, завизжали, но продолжали бежать к бело-голубому вертолету с буквами ГИБДД на борту.

Он увидел, как это делает Кондратьев, и в этом не было ничего человеческого. Нет, он не мог даже разглядеть, как двигается его рука, настолько быстро, что Михаил, как ни старался, не мог уловить движения. Только дрожь в сгустившемся воздухе.

Капитан мгновенно выпрыгнул вперед, девчонки разлетелись, как листья от порыва ветра, и упали на вертолетную площадку. Дубенский понимал только, что они живы: они крутили головами и пытались встать.

— Ну ты и сука! — прошипел обнаженный парень, не отнимая руку от правого уха.

А Дубенский пытался сообразить, за что ухватил его капитан… Ведь голова такая круглая, и волосы у парня были слишком короткими: по последней моде, с выбеленными прядями, нагелены и зачесаны вперед.

«За ухо!» — понял он и отвел глаза. Ему совсем не хотелось смотреть, осталось ли у парня правое ухо… Капитан подержал его немного в кулаке и, разжав пальцы, бросил на крышу.

— К машине!! — страшным голосом, перекрывающим шум винтов, скомандовал капитан, и бойцы, не раздумывая, бросились к вертолету.

Дубенский подскочил к Кондратьеву и, замирая от собственной звенящей злости, вцепился в отвороты черной куртки капитана.

— Ты! — орал он. — ТЫ!! ГАД!! Что ты делаешь?! — Он тряс Кондратьева изо всех сил, но тот даже не двигался с места; стоял прочно, как скала. Как Терминатор из одноименного фильма, с той лишь разницей, что Дубенский мало походил на мальчика Джона Коннора: он был почти на голову выше капитана.

Кондратьев не обращал на него внимания, он только хлопал пробегающих мимо бойцов по спинам, и эти удары отдавались в ногах Дубенского. Ему казалось, что капитан бьет их гораздо сильнее, чем следовало.

Или это было совсем другое? Или это крыша дрожала под его ногами, возвещая о том, что Башня скоро — с минуты на минуту — рухнет?

Бойцы проносились мимо них, совершенно одинаковые с виду, но Кондратьев, даже не поворачивая головы, безошибочно различал их — по походке и развороту плеч.

— Сергей… — цедил он сквозь зубы, отвешивая очередной хлопок. — Слава… Алексей… Стас…

Пятеро бойцов, скрючившись, набились в салон вертолета. Дубенский увидел, как шестой, с размаху ударив грудью товарищей, закрыл за собой дверцу. Вертолет — маленькая двухвинтовая машина из конструкторского бюро Камова — натужно взревел двигателями и оторвался от крыши. Тогда седьмой боец, разбежавшись, уцепился обеими руками за колесо шасси и повис на нем.

— Микола… — усмехнулся Кондратьев, и Дубенскому показалось, что он уловил затаенную гордость в интонации капитана.

Вертолет молотил лопастями воздух, словно раздумывал, хватит ли у него сил поднять семерых здоровых мужиков. Видимо, он решил, что другого выхода нет, задрожал — так, что контуры его стали расплываться, — и перевалил обрез крыши.

— Как же это?! Почему?! — Дубенский думал, что он сейчас своими руками разорвет Кондратьева на куски, но капитан, даже не поморщившись, легко оторвал его пальцы от воротника.

— Имею приказ: эвакуировать штурмовую группу, — он помедлил и почесал переносицу. — Любой ценой.