Шрифт:
Так Алешка начал свою «Песню о клипере». Он удивился, как легко нашлись нужные слова:
Среди шляпок, старых и затасканных, Пыльных перьев и гнилого фетра, Как он жил там — парусная сказка, Чайный клипер, сын морей и ветра?…У Алешки даже в горле заскребло, когда он сам себе прошептал эти строчки.
В самом деле, «как он жил там»? Разве место кораблю среди побитой молью рухляди? Ему стоять бы в капитанской каюте, у иллюминатора, за которым — все моря и страны. Или в квартире у старого моряка, где на стенах карты, штурвалы и пестрые индейские маски. Или на столе у писателя, который пишет о путешествиях. Или в комнате у мальчишки, который очень хочет стать капитаном. Даже не обязательно у мальчишки. Многие девчонки тоже любят приключения. Вот и Маша мечтала стать моряком. Да и сейчас мечтает, наверно.
Конечно, мечтает!
Вот бы ей такой кораблик…
Вот бы ей этот кораблик!
Алешка даже задрожал от волнения, такая это была мысль.
Конечно, клипер — самый лучший подарок для Маши! В самом деле, зачем ей четырехцветная авторучка или самодельный пистолет? А парусник — это как сказка.
Только сказка-то — чужая.
«Зачем клипер старушке? — с досадой думал Алешка. — Она на него внимания не обращает. Говорит: случайная вещь. Подумать только: для нее этот клипер — случайная вещь!»
Теперь Алешка ни о чем другом не мог уже думать. Потому что получалась ужасная несправедливость: чудесный кораблик стоял никому там не нужный, а самая лучшая на свете девчонка не могла получить его в подарок.
А как бы она была счастлива! Алешка представил сияющие Машины глаза и будто услыхал ее слова: «Ой, Алешка! Ой, какое чудо!»
Он даже завертелся на диване от всех этих мыслей.
А что делать? Может быть, пойти к Софье Александровне и попросить, чтобы продала кораблик? Но старинная модель — не авторучка, а у Алешки всего пять рублей.
Может быть, лучше всего по-честному объяснить ей? Вдруг она поймет и подарит клипер?
Алешка вздохнул. Нет, не решится он на такой разговор. И не сумеет ничего рассказать. Он и себе-то не может как следует объяснить, почему Маша — самая хорошая. И почему ей обязательно нужен кораблик. Он просто это чувствует.
Да и станет ли слушать Алешку Софья Александровна? Ведь у нее на уме одни коты да шляпы.
Шляпы…
Шляпы!
Алешка подскочил так, что пружины дивана взвизгнули и долго потом звенели. Он вспомнил!
В том доме, где Алешка раньше жил, живет и сейчас знакомый мальчишка — Владик Васильков. Он два года назад приехал из старинного города Таллина. В этом городе множество домов с высокими печными трубами. А там, где трубы, не обойтись без трубочистов. Трубочисты в Таллине — знаменитые люди. И шляпы у них тоже знаменитые — высокие черные цилиндры. Владька рассказывал, что у него есть такой цилиндр. Будто бы ему, Владьке, отдал эту шляпу знакомый трубочист. Владька Васильков — человек сговорчивый. Он, пожалуй, согласится променять шляпу на четыре марки с африканскими рыбами и хороший ножик с пятью лезвиями и отверткой.
У Софьи Александровны полно всяких шляп, но такого цилиндра Алешка не заметил. Наверно, его в коллекции нет. Завтра же, рано утром, Алешка помчится добывать эту драгоценную шляпу. А потом придет к Софье Александровне и очень вежливо скажет: «Извините, пожалуйста. У вас есть кораблик, он вам совсем не нужен. А у меня есть редкая шляпа, она мне тоже не нужна. Вас интересуют шляпы, а меня — модели. Давайте поменяемся. От этого только польза будет…»
Конечно, тут надо набраться смелости, потому что это не с мальчишками меняться. Но Алешка наберется. Ради Маши. И ради того, чтобы вызволить клипер из плена. Он должен спасти корабль!
С такой мыслью Алешка заснул.
А ночью ударила гроза. Алешка проснулся, но не от грома и вспышек, а от холодных брызг. Их занес в окошко ветер. Парусом вздувалась штора.
Алешка подскочил к окну, чтобы захлопнуть его, но тут вдруг так сверкнуло и трахнуло, что он замер. Не от испуга, а от красоты.
При голубой вспышке он увидел, как хлещет ливень и мчатся по асфальту потоки, белые от пены. Казалось, что началось наводнение. Еще раз блеснула молния, и тополя словно зажглись изнутри зеленым светом. Ветер и потоки ревели и трубили. Была в грозе такая удаль и такая сила, что Алешке не захотелось закрывать окно. Пусть надувается штора, пусть качается лампа у потолка, пусть в шкафу звенят с перепугу тонкие стаканы. Он только взял с вешалки старый мамин плащ и укрылся им на диване, чтобы колючие брызги не сыпались на руки и ноги.