Конечно, я не мог позабыть ее, поскольку привез ее с собой в Турцию. Я сказал Хамиду, что открытка была в моем чемодане и я часто смотрел на нее.

— На этой открытке изображена гробница Мевланы Джелаледдина Руми. Он один из тех, к кому ты теперь отправишься засвидетельствовать свое почтение. Мевлана означает Наш Учитель, а в нашей традиции он известен как Столп Любви. Если ты явишься как следует и будешь принят, то сможешь многому у него научиться.

— Когда он жил? — спросил я.

— Мевлана жил в тринадцатом веке. Я хотел бы рассказать тебе о его жизни и учении, но теперь я думаю, что тебе лучше ехать одному. Возможно, когда мы встретимся в Стамбуле, мы сможем поговорить немного о нем.

Ты должен посетить в Коньи три места и в строго определенном порядке. Первое место это гробница Шамси Табриза, Солнца Тебриза. Он был странствующим Дервишем и это он привел Мевлану к полному посвящению себя Господу. Затем ты должен посетить гробницу Садрэддина Коневи, который был одним из ранних и величайших учителей Мевланы, поскольку он является связующим звеном между Мевланой, которого называют Столпом Любви, и Шейхом Аль-Акбаром Мухэддином Ибн Араби, известным в нашей традиции как Столп Знаний. И в последнюю очередь ты отправишься на гробницу и в музей Мевланы. Он тоже хотел, чтобы все танцевали.

Я не был уверен, но мне показалось, что Хамид подмигнул мне: «Очень жаль, что ты не был со мной в декабре, когда я был в Коньи на большом празднике, которым каждый год отмечают ночь его смерти или, как они ее называют, его «свадебную ночь», когда он был полностью принят в Единство.

Но на сегодня достаточно. А теперь иди и сделай все необходимые приготовления, и, пожалуйста, зайди попрощаться ко мне утром перед отъездом. Мне кажется, что автобус из Анталии отправляется около шести утра, поэтому ты должен подняться очень рано».

ВОСЬМАЯ ГЛАВА

Освободись от самого себя одним ударом!

Будь как меч, что не оставит следа гибкой стали;

Будь как зеркало стальное, что раскаянием смыло ржавчину всю.

Мевлана Джелаледдин Руми

Мое существование — от тебя, а твое появление — через Меня. Но если б я не появился, то не было бы и тебя.

Мухэддин Ибн Араби

После южного тепла мне было холодно по дороге в Конью. Степи Анатолии были замерзшими пустошами, и хотя в автобусе было достаточно тепло, когда мы останавливались, чтобы отдохнуть и освежиться, ледяной ветер врывался в автобус, заставляя нас бежать в ресторан, чтобы выпить чашку горячего бульона или кофе. Люди были укутаны в пальто из овечьей шерсти, а женщины плотно завязали свои шали на головах и вокруг шеи. На многих мужчинах были огромные меховые шапки-ушанки; они стояли около автобусных станций и курили темные сигареты. Холод наложил отпечаток на личности этих людей. Не было бесконечных разговоров, столь типичных для юга Турции; пассажиры просто сидели молча, ожидая сигнала к отправлению автобуса. Затем мы все вновь забирались в автобус и устраивались на следующие несколько часов, пока опять не придет время остановки. Даже старик, сидевший рядом со мной, только поприветствовал меня, когда мы рассаживались перед началом поездки. Все было совершенно не так, как в предыдущих поездках, когда каждый теснился вокруг, желая знать, почему я приехал в Турцию, куда направлялся и что собирался делать.

По какой-то причине я представлял Конью очень патриархальным городком; для меня стало сюрпризом увидеть современную автобусную станцию и ожидающие пассажиров такси. Мы проехали пригороды как раз на закате. Теперь улицы были освещены и огни машин отражались ото льда по обеим сторонам дорог. Все выбрались из автобуса, весь багаж был выставлен на землю. Тишина поездки растворилась в возбуждении тех, кто пришел поприветствовать своих друзей и родственников после длительной поездки. И опять это уже был Ближний Восток, со всем этим шумом, суетой и оживлением на улицах и рынках каждого города Турции.

— Вам нужно такси, сэр? Очень дешево.

— Сколько?

— Очень дешево, сэр. Садитесь, и поедем в отель, да?

— Все же сколько?

— Всего двадцать пять лир, всегда фиксированная плата, сэр.

— Хорошо, — сказал я. — Я поеду с тобой, но не за двадцать пять лир. Я дам тебе десять.

— Это невозможно, сэр. Всегда фиксированная плата.

— Тогда я пойду пешком», — сказал я, поднимая свой чемодан и направляясь по улице.

— С вами очень непросто, сэр. Но я предложу вам специальную цену — двадцать лир, — таксист бежал за мной, пытаясь отобрать у меня чемодан.

— Пятнадцать, — сказал я, ухватив покрепче чемодан и зашагав быстрее.

— Хорошо, сэр. Пятнадцать и несколько сигарет.

— Я не курю, — сказал я, усаживаясь в машину с чувством одержанной победы. Как только мы тронулись, создалось впечатление, что вообще не было никакого торга. На протяжении всей дороги до отеля таксист рассказывал мне о своей семье и задавал обычные вопросы: как мне понравилось в Турции, как долго я собираюсь пробыть в Коньи и не хочу ли я взять напрокат машину у его шурина.

Хамид дал мне адрес отеля в центре города, недалеко от гробницы Мевланы Джелаледдина Руми. Меня встретил хозяин отеля, сообщивший, что у него полно свободных комнат, потому что сейчас не сезон для туристов в Коньи. «Вы проездом?» — спросил он. Я ответил ему, что не знаю, сколько времени я буду здесь. Он отнес мои вещи наверх, в маленькую комнату на втором этаже, как раз над холлом. Отдав мне ключ, он ушел, и я остался один.

На следующий день я проснулся поздно, утомленный долгой поездкой на автобусе, и только в полдень был готов отправиться на поиски. Хозяин отеля очень помог мне, когда я сказал, что хочу посетить гробницу Шамси Табриза.