–  Надо идти к ближним, - уверенно молвил торк.
– Наши увидят обоз, выйдут на подмогу.

Чуть выше по течению от того места, где половцы перекопали русло реки, наполнили водой бочки и выступили вперед.

Спервоначалу все шло, как задумали. Торки на стенах заметили обоз, засуетились, стали отворять ворота, выпуская дружину. Обоз, спеша соединиться с осажденными, прибавил хода, но степняки не дремали. Первые ряды друнсины не успели ступить на мост, как на них кинулись половцы. Раздались гортанные выкрики, визг несущихся во весь опор всадников, в воздухе замелькали стрелы. Разлетевшись для атаки, конница увязла в пешцах, которые вышли вместе со всадниками. Осажденные били по половцам сверху, помогая своим, но неприятеля было слишком много. В то время как половина связала боем торчевскую дружину, остальные кинулись навстречу обозу.

–  Дружина, к бою!
– крикнул Данила Игнатьевич, поднимаясь на стременах.

Меченоша подал ему щит и шелом - остальное все боярин еще утром, предчувствуя сечу, надел на себя, и сейчас он только натянул латные рукавицы и поудобнее взялся за черен меча. Исполнив свой долг, меченоша выхватил лук - стрелком он был отменным и сейчас показал себя: до сшибки еще не дошло, а первый половец уже вылетел из седла, получив стрелу в лицо.

–  Заворачивай обоз!
– крикнул на возниц Данила Игнатьевич и вырвался вперед.

Половцы не стали сшибаться лоб в лоб - пронеслись мимо, стреляя из луков на скаку и размахивая саблями. Некоторые остались на земле, пробитые стрелами да порубленные, но и отряд боярина поредел - мешком свалился с седла посеченный торк Матвей да верный меченоша вдруг схватился на грудь и рухнул, ткнувшись лицом в конскую гриву.

Половцы налетели на обоз, который возницы успели остановить и сейчас пытались развернуть. Визжа и крича по-своему, степняки принялись рубить людей и волов, когда на них налетела сзади дружина Данилы Игнатьевича.

Сам боярин был впереди. Встав на стременах, он вправо и влево отмахивался тяжелым, по его руке выкованным мечом, и попавшие под страшные удары недруги валились наземь как подкошенные. Двое отроков закрывали его с боков, но потом отстали, увлеченные сшибкой. Данила Игнатьевич не замечал ничего. Раз или два арканы падали ему на плечи - он сбрасывал их одним движением, не замечая нежданной помехи. Еще с юности его звали богатырем, и половцы вдруг повернули коней и с криками устремились прочь.

–  Вдогон! Вдогон за погаными!
– брызгая слюной, закричал Данила Игнатьевич.
– Уходят!

Торк Кидрей еле успел остановить боярина, бросившись наперерез ему вместе с конем.

–  Нет, боярин! Не скачи!
– закричал он.
– Не поддавайся! Это их уловка!

–  Да что ты, песий сын, себе позволяешь?
– заревел на него Данила Игнатьевич.
– Бона как ты Руси служишь?

–  Боярин, кипчаков слишком много, а их стан близок!
– смело ответил Кидрей.
– Коли за тебя можно дать выкуп, то меня не выкупит никто! Кипчаки жестоко мстят нам, торкам, да и всем, кто ушел из степи в русские города!

Данила Игнатьевич еле успел остановиться и перевести дух. Словно угадав, что их хитрость разгадана, половцы вдруг повернулись и опять кинулись на руссов.

Уцелевшая дружина встала крошечным заслоном на пути вражеского отряда. Хотя у ворот Торческа местные вой храбро сражались, стараясь прорваться к обозу, половцы смогли бросить в бой много больше воинов. Схлестнувшись накоротке с заслоном, степняки прорвались сквозь него и накинулись на беззащитный обоз. Возницы принялись отчаянно нахлестывать волов и упряжных коней, но низкорослые всадники на косматых коньках быстро настигали их. Бросая телеги, смерды кидались бежать, их нагоняли и секли. Лишь двух-трех схватили и, повязав, погнали в стан.

Сам Данила Игнатьевич едва не угодил в полон - спас его все тот же Кидрей. Торк успел перерубить саблей аркан, захлестнувший шею боярина и сцепился с половцем, давая Даниле Игнатьевичу время прийти в себя и повернуть коня к спасительной роще.

Враги не преследовали остатки его дружины - из четырех сотен конных и двух сотен пеших уцелело около сотни, причем половина - раненых, но сами половцы потеряли чуть ли не в два раза больше воинов. И хотя обоз они так и бросили возле сожженного и разоренного посада, собрать его не удалось даже торкам, хотя они не раз и не два предпринимали отчаянные вылазки, чтобы загнать в ворота хотя бы телеги, груженные бочками с водой. Часть припасов попала к степнякам, две телеги опрокинулись на высоком берегу Торчицы, вывалив муку и солонину в воду, а остальные пришлось возвращать обратно. Обозу так и не удалось пробраться в Торческ.

Появление обоза словно напомнило половцам лишний раз о том, что где-то стоят неразоренные города Руси, где их ждет добыча и копятся воинские силы. Вспомнили они и о Киеве, взять который втайне мечтали многие ханы. Русь была велика и обильна, одним упрямым городком, населенным к тому же предателями-торками, она не ограничивается. И, оставив несколько тысяч воинов под стенами изнывающего от жажды и голода Торческа, половцы двинулись дальше по Руси.