Мноrие ребята думают, что сказки чаще всего рассказывают бабушки и дедушки. Но это не всегда так. Две большие, забавные и поучительные сказки -«Аршин, сын Вершка» и «Приключения Жёлудя» -нам рассказал известный литовский писатель Витаутас Петкявичюс. Их мы и предлаrаем вашему вниманию.
Обе эти сказки очень разные по своему характеру, но как одна, так и друrая высмеивают лентяев-лежебок и хвастунов, задир и неучей, лrунов и трусишек.
Прочтите, ребята, эти сказки, а потом подумайте, нет ли и у вас в характере таких чёрточек, которые так метко высмеял в своих сказках Витаутас Петкявичюс.
АРШИН, СЫН ВЕРШКА
СЛАВНЫЙ РОД ВЕРШКОВ
Жил-был в деревне Безделяй человек, по имени Кризас, по фамилии Вершок, и славился он своей премудростью. Умные советы сыпались из него, как пух из подушки, но при всём при том наш Кризас даже ломаного гроша за них не требовал. И только по воскресным дням давал себе отдых — всякую чушь языком молол. Чепуху на постном масле.
Кризас был мужик что надо: сердцем- лев, умом — лисица. Хотя, сказать по чести, у Вершка и предки все друг друга стоили: медведи в драке, волы в работе, каждый мастер языком чесать. К чему ни приложат руку — сломают так, что вовеки не починишь; кого погладят, у того искры из глаз; а не дай бог похвалят кого-нибудь — человек полгода ходит как в воду опущенный.
Славный род, что и говорить!
Раполас Вершок, дед Кризаса, ещё в турецкую кампанию крест за геройство получил — на шее таскал его, чтобы нос не задирать отважности, — и до самой смерти безделяйцам о той лютой битве страсти всякие рассказывал: "Турки, значит, на одном берегу Дуная залегли, мы на другом; ни взад, ни вперёд застряло войско, словно топор в колоде, ни с места! Делать нечего, генералы зимовать велят. А тут холода ударили, у меня в голове и прояснилось. Приказал я артиллеристам в пушку ядро загнать, ствол весь до отказа паклей законопатить и сверху глиной залепить. Приготовились, ждём. Только турки зашевелились, мы как жахнем — трах-тарарах!… Ну и бухнуло, ну и ухнуло! На нашем берегу человек сто полегло, а уж на турецкой стороне что делалось — ни в сказке сказать, ни пером описать".
Вот это был солдат!
А сын его Гервазас, отец Кризаса, тот в японскую войну отличился, хоть ничего и не получил за это.
Послали его в разведку. Шёл он, шёл, вдруг видит: японский солдат ему навстречу. Гервазас ноги в руки и бежать. Только пятки сверкают. А японец со всех ног за ним.
Смотрит Гервазас — в чистом поле мельница стоит, машет крыльями. Он шасть за неё, и японец следом. Гервазас шпарит во весь дух — никак не оторвётся от противника. Обежали вокруг мельницы раз, другой, третий… десятый круг бегут. Так и носились бы до полного изнеможения, если б Гервазас с перепугу не догнал японца. И сам не рад. Японец, видать, был тоже не робкого десятка: услышал топот за спиной и поднял руки, не дожидаясь, пока противник окружит его и в плен возьмёт. Военное дело назубок знал.
Гервазас впопыхах не заметил, что японец сдался, и ещё долго бегал вокруг мельницы. А когда выбился из сил, остановился и увидел, что неприятель руки вверх поднял. Тут Гервазас, как кошка, на мельничное крыло вскарабкался. Хотел было мертвецом прикинуться, но ветер дунул, повернул крыло, и герой на землю шмякнулся.
Так и сел в лужу. Думал, на манер лягушки в тину спрячется, да, как на грех, вся грязь расплескалась, вода в мундир впиталась, и сидит Гервазас под открытым небом ни жив ни мёртв.
"Эх, была не была…" — решил смельчак, зажмурился и с винтовкой наперевес пошёл в атаку.
Шёл, шёл за японцем, а когда открыл глаза, смотрит — он уже в свой полк притопал. Прямо в штаб "языка" доставил.
За тот подвиг генерал Гервазасу медаль сулил, да, на беду, его самого в плен взяли. Только и дали Гервазасу, что три дня отпуска — храбрость свою обмыть, а японец всю войну в плену просидел и винтовку больше в руки не желал брать. За мир боролся.
А в Отечественную и сам Кризас показал, чего стоит род Вершков. В последний день войны к партизанам подался и всё равно прославиться успел, Мигом!
Встретил он блуждавшего по лесу немца и сделал вид, будто не партизан ищет, а кнутовище хочет вырезать. Нагнулся и стоит.
"Хенде хох! Снимай шубу!" — крикнул фашист.
"Не лето на дворе, — отвечал Кризас. — Так и простыть недолго".
"Руки вверх!" — орёт фриц.
"А если у меня вся кровь из рук в ноги утечёт, как же я убегу от тебя?" не сдаётся Кризас.
"Стрелять буду!"
"Этак каждый дурак пулю вогнать может, а попробуй вытащи её потом!" рассуждает наш герой.
Только немец прицелился — Кризас и глаза уже закрыл, — как вдруг с дерева: так-так-так! — словно пулемётная очередь. Тут и немец зажмурился от страха. Так и простояли оба чуть не целый час, всё ждали, когда их пули скосят. Дятел, что сидел на сухой ели, не найдя поживы, полетел дальше. И снова тихо стало в лесу…
Как под водой.
Опомнились враги, бросились бежать, но лбами стукнулись и упали замертво. Хорошо, "что у Кризаса башка покрепче оказалась. Он первым очухался, скрутил немцу руки липовым лыком и поволок в деревню. Будто телка на привязи.
Другой бы потом всю жизнь трезвонил про этот подвиг, но не таков был Кризас. Он всё молчал и думал. С тех пор как шибанулся лоб об лоб с немцем, его так и подмывало что-нибудь умственное сказать, но он только рукой отмахивался, как от мухи, и всё думал, думал, думал. Будто филин, глазищами ворочая. Однако в один прекрасный день безделяйцы всё же заставили его заговорить. За советом пришли.
Повадился в стадо волк. Без ножа овец резал. Ну точно косой косил, разбойник.
Долго думали, гадали мужики, как им быть, наконец решили обратиться к Кризасу.