Напёрсток. «На персте» значило в древнерусском языке «на пальце», потому что в нем «палец» означало только большой палец, все остальные пальцы были «персты». Такое положение встречается и в других языках. Так, по-французски «палец» — «дуа» («doigt»), а большой палец — «пус» («pouce»); немцы называют его «даумен», а все остальные пальцы — «фингер». Со словом «перст» у нас связаны и слова «перстень», «перчатка».

Нарзан. Название этой очень обычной минеральной воды имеет весьма романтическое происхождение и пышные связи. По-кабардински «нартсанэ» — «напиток нартов», сказочных богатырей кабардинских легенд. На Северном Кавказе этим словом обозначают все кипучие источники.

Народ. От основы «род»: все люди, которые народились, — люди одного племени.

Нарочно. Вам известно слово «ненароком»? В нем дожило до наших дней давно забытое «нарок». Оно было связано с «нарекать» — называть и значило «цель», «намерение». Поэтому и «нарочно» значит «намеренно», «с целью».

Насекомое. Вот опять калька, на этот раз латинского «инсэктум», состоящего из «ин-» — «на-», и «сэктум» (от «сэкарэ») — «резать», «надрезать». Римляне тоже позаимствовали свое слово от греков, у которых «энтомон» — «насекомое» также связано с «энтомэ» — «надрез», «насечка». Язык отметил характерную особенность строения насекомых: то, что их тело состоит из отдельных члеников.

Настежь. В старину русские люди, открывая нараспашку ворота, закрепляли створки в этом положении, накидывая веревочную или сплетенную из прутьев петлю на вколоченный рядом в землю столбик — «стежь». «Открыть настежь» и значило «на весь размах».

Нахлобучивать. Вернее всего, от «клобук» («шапка», «колпак»), уже в глубокой древности заимствованного из тюркских языков. Не вполне понимая точное значение чуждого слова, народ наш связал его со своим «нахлопать»: из «наклобучить» получилось «нахлобучить». По строению к этому слову близки наши «околпачить», «ошеломить» (см.).

Небо. Одно из древнейших в нашем языке индоевропейского происхождения слово. Близкие к нему слова можно встретить во многих родственных русскому языках, только значение их порою довольно сильно удаляется от нашего. В древнеиндийском языке «nabhas» значило «туман» и «небо»; по-хэттски «нэбис» так и значило «небо». Греческое «нэфеле», как и латинское «нэбула», мы переведем «мгла», «облако», «туман». Как видите, точного совпадения значений иногда и нет, но что-то общее чувствуется повсюду.

Невежа (и невежда). Оба слова, собственно, значат одно — «незнайка» — и произведены от одного корня «вед-»: «ведети», «ведать» — «знать». В древнерусском «вжа» имело значение «человек опытный, знающий, как себя держать». В дальнейшем слово разделилось на два: русская форма «невежа» стала значить «грубиян», «тот, кто не соблюдает правил обращения»; старославянское «невежда» получило значение «несведущий», «необразованный».

Невеста. Об этом слове известный современный этимолог М. Фасмер пишет: «Тут самым лучшим толкованием все еще остается самое старое, объясняющее его как «неизвестная». И впрямь у него тот же корень, что у предыдущего. «Невеста» — новый член семьи, пока еще «неведомый» своим будущим родственникам, «незнакомка». Ведь в старинных русских песнях и жених (с точки зрения родичей невесты) тоже нередко называется «чуженином», «чужим».

Невод. Удивительно, на какие хитрости пускались древние люди в стремлении обеспечить себе пищу и добычу! Вероятно, в дали времен наши предки называли какую-то свою рыболовную снасть, большую сеть словом «вод»: такие сети — бредни — «водили» по реке или озеру. О том, что это не пустой домысел, свидетельствуют латышское «вадс» — «бредень», немецкое «вадэ» — «сеть». Однако, произнося название «вод», рыбаки тех времен считали, что рыбы, услышав его, естественно, поймут, какая беда им угрожает, и своевременно ускользнут от ловцов. Надо было что-то делать. И к слову «вод» было прибавлено отрицание «не». Теперь желанная добыча не имела никаких оснований для паники: ведь на берегу речь шла не о страшном «воде», а о безобидном «не-воде». И несчастные окуни и щуки, попавшись на эту хитрость, прощались с жизнью.

Я думаю, вы узнаете во всем этом ту черту первобытного мышления, о которой я рассказывал, говоря о языковом табу.

Негодяй. Что неожиданно в прошлом этого слова? Что оно связано с «годиться» и с отрицанием «не» — ясно само собой. Неожиданно его старое значение: прежде чем превратиться в слово бранное, оно обозначало «рекрут, оказавшийся непригодным к воинской службе», говоря современным языком — «белобилетник». Только и всего.

Негр. Два этнонима (названия народностей, племен) являются, по сути дела, словами «черный»: «мавр» — от греческого «mauros» («тёмный») и «негр» — от латинского «niger», имевшего такое же значение. К нам это «негр» пришло через французский (negro) и немецкий («Neger») языки. Африканцы протестуют, когда их называют «неграми»: слишком много оскорблений и унижений связано с этой кличкой, данной им колонизаторами. Да к тому же она и неверна. Единой народности «негры» в Африке никогда не существовало. Говорить «негры» столь же нелепо, как называть всех европейцев общим именем — «белокожцы».

Неделя. Легко сообразить, что значить это может одно: «время, не занятое делом, работой»; но крайне странно, что мы именуем так все четвертинки любого месяца, все его семидневки; спрашивается, а что же тогда заслуживает названия «рабочее время»? Как это произошло?

Возьмите слово «понедельник»: это день, который следует «по неделе», т. е. за нею. Но он же идет вслед за воскресеньем, праздничным, нерабочим днем. Во всех славянских языках, кроме русского, слово «неделя» и значит «воскресенье», «праздник». У нас оно приобрело значение «время от одного нерабочего дня до следующего».