Мама стояла тут же. Допрашивала моих подруг, но они молодцы, выстояли.

На мне серые джинсики, белые угги, черная кенгуруха с героями «Сумерек», я из нее не вылезаю теперь, и белая куртка. Шапочка и шарф серые пушистые. Выгляжу отлично.

— Девочки, — посмотрела мама на моих подруг, — а вам Рома нравится?

Те переглянулись, у меня сердце замерло. Неужели сейчас все испортят.

— По-моему, он очень классный, — ответила Галя.

Мирка еще лучше сказала:

— Не в моем вкусе, но ведь главное, чтоб Даше нравился и человеком был хорошим.

— И Рома такой, конечно, хороший человек? — приподняла брови мама.

Я засмеялась.

— Мам, хватит играть в следователя. Нормальный он!

И вы втроем вышли из квартиры.

В лифте Галька передразнила:

Норма-а-альный… ой, знала бы твоя мама хотя бы малую часть его нормальности, у нее волосы бы встали дыбом.

Возразить было нечего.

У подъезда стоял синий «Форд Рейнджер».

Задняя дверь открылась, и мы по очереди залезли в машину. На заднем сиденье меня ждал Рома. За рулем находилась молодая девушка лез двадцати, видимо, его сестра Света. Они даже похожи. Те же губы, разрез и цвет глаз, черные волосы. Рядом с ней сидел мужчина лет двадцати пяти — жених. Симпатичный, светленький. Его зовут Арнольдом.

Мы все познакомились. Света долгим взглядом посмотрела на меня в зеркало заднего вида и, улыбнувшись, процитировала:

— «Я и наш еще не родившийся малыш любим тебя! Не бросай нас!» Я давно так не смеялась. У всего курса была истерика.

Рома пихнул ее в плечо:

— Поехали уже.

Света подмигнула мне:

— С ним нужно построже.

После того как Рома ударил ногой ее кресло, она умолкла и завела машину.

Играло радио, Арнольд читал газету, Света подпевала певицам и певцам, иногда задавала мне всякие вопросы:

Тебе нравятся суши? Я сама только ими и питаюсь! Хорошо плаваешь? У нас бассейн. Я всю жизнь занимаюсь плаванием. А твои родители не возражали против поездки?

Свез, отстань от нее, а? — не выдержал Рома.

Девушка вздохнула.

Ладно-ладно, поняла. Ты сам хочешь с Дашей разговаривать. — Она засмеялась.

Я тоже улыбнулась и украдкой взглянула на Рому.

Тот выглядел не очень довольным, но, заметив мой взгляд, весело поморщил нос, заявив:

— Ее невозможно заставить молчать.

Я заметила, что он часто оборачивается и смотрит через заднее стекло на что-то.

Я тоже обернулась. Позади ехала машина — белая «Мазда».

— Что там интересного?

— Ромины приятели, — ответила Света и прибавила: — Не переживай, Ромка, я смотрю, они держатся за нами. Да и помнят дорогу, думаю, сколько раз ездили.

Я еще раз посмотрела на машину. Кажется, я ее узнаю. Сердце застучало как сумасшедшее. Точно, та самая, куда меня затолкали, как труп в фильмах.

— Ты не говорил, что твои друзья поедут, — прохрипела я.

Рома нахмурился.

— Я думал, ты догадаешься. Ты позвала подруг, я — друзей.

У меня внутри все холодеет, и но спине ползут мурашки, в пальцах дрожь. Вцепляюсь в полы куртки, чтобы никто не заметил.

Все нормально? — спросил он.

Я хочу ответить «да», но ком в горле мешает, я молчу и чувствую, как к глазам подступают слезы.

Опустила голову, стыдно.

Галька повернулась к Мире, и они о чем-то шепчутся, поэтому не видят. Света болтает со своим женихом о работе — она тренер по плаванию. Но Рома — он все видит.

Свет, — попросил он, — останови-ка машину.

— Что такое? — она повернулась. Я сижу, низко наклонив голову.

Его сестра съехала на обочину. Тогда Рома взял меня за руку и, бросив: «Мы сейчас», вывел из машины.

Отвел меня подальше и попытался заглянуть в лицо.

У меня текут слезы.

Я отвернулась.

— Подожди, — сказал он и пошел по обочине навстречу следующей за нами белой машине. Из нее вышли двое парней — тех самых, с кладбища. Рома что-то им сказал, они переглянулись, и один из них отдал ему ключи от машины.

Его друзья, проходя мимо меня, приветливо помахали, а Рома вернулся за мной и повел ко второй машине.

Я села на переднее сиденье, он рядом — за руль.

Машина его сестры мигнула задними фарами, выехала на трассу и поехала дальше. Мы остались.

Рома посмотрел на меня и негромко сказал:

— Они мои лучшие друзья. Не их идея была с кладбищем, они сделали это, потому что я попросил. И если ты ненавидишь их, то и меня должна…

— Я не испытываю ненависти ни к ним, ни к тебе.