— Я вовсе не это имею в виду. Каждый живет земную жизнь ровно столько, сколько ему предписано. Не стоит придавать этому огромное значение.

— Но терять кого-то из близких… это самое худшее, что может произойти! А вы говорите не придавать этому значения! Разве на боль можно закрывать глаза?… — вдруг прокричала Вика, на минуту замолчав.

— А вот теперь мы возвращаемся как раз к тому, о чем я сказал тебе минуту назад. Ты еще не готова. Твой час еще не пришел. Давай-ка, я тебе кое-что покажу. — мужчина медленно подошел к Вике и, взяв ее голову за виски, пристально посмотрел ей в глаза. Вмиг он и она оказались где-то, что напоминало больничную палату. Привыкнув к резкой смене обстановки, Вика осмотрелась и поняла, что находится в своей палате. Было довольно необычно смотреть на себя со стороны. Как она лежит, подключенная к каким-то аппаратам, совершенно обездвиженная, словно кукла. Рядом с собой она увидела Данилу, что сидел возле нее и крепко держал за руку. Широко раскрытыми глазами, Вика слушала, что он ей говорил. Слушала и плакала, ибо слова Данилы были пропитаны болью и горечью.

— Вика… — шепотом произнес Данила, держа свою девушку за руку. — Вика, мне страшно. Не оставляй меня одного, пожалуйста, проснись… Вика.

Но увы, Вика все еще не торопилась открывать глаза. Более того, она смотрела на него и себя со стороны и не могла понять, почему так больно. Почему хочется крикнуть «той девушке», чтобы она немедленно открыла глаза, почему больше не хочется умирать?…

— Вика… Давай, просыпайся. — продолжал Данила уже более строгим тоном. — Солнышко уже давно встало, а то все еще спишь! Так нельзя. Ну же, давай. Открой глазки… Вика… Ты решила меня бросить? Оставить здесь одного? Я против, слышишь, против! Не отпущу! Только со мной. Эй, да проснись, Вика?! — его речь была сумбурна. Складывалось впечатление, что он подавался из крайности в крайность. Вот он ее тихо умоляет, а вот яростно приказывает.

— Дань, успокойся. — дверь открылась и в палату вошли Костя, придерживая за руку Владу. Увидев их, Вика обрадовалась и хотела, было, поприветствовать их, но вовремя осеклась, потому что они бы все равно ее не увидели. Кажется, они помирились, а значит, теперь у них все будет хорошо.

— Отвали. — тут же вскочил Данила. — Это ты виноват! Ты! Зачем ты оставил ее с этим психом! А? Теперь, что, пожинаем плоды! Сами свалили, а она теперь лежит. И быть может больше никогда не встанет.

— Дань… — с горечью проговорил Костя, с одной стороны понимая друга, а с другой. Он и сам себя корил за это, и сам понимал, что виноват в этом, но ему не хотелось, чтобы каждый раз ему об этом напоминали.

— Заткнись! Закрой рот!.. — ощетинился Данила, едва ли не порываясь ударить друга. Затем, тяжело вздохнув, он снова повернулся к своей любимой. — Вика, Вика… Ты в курсе, как она переживала, как чувствовала себя виноватой, а? — вопрос был задан неожиданно и явно относился к Владе. — Как она боялась, что ты не простишь ее, а? Ты вообще хоть раз пыталась ее выслушать, а? А она ради тебя жизнь отдать может. Будто бы ты ее стоишь…

— Данила, закрой рот, или я тебе врежу. — осадил друга Костя. Черт, понятно, что больно, но палку перегибать тоже не стоит.

— Врежешь? Давай, друг, врежь. Потому что я так больше не могу! Что за дебильная хрень в моей жизни происходит?! Где, черт возьми, эта гребанная белая полоса! Где? Почему я? Почему она? Почему мы… Не хочу, чтобы так все заканчивалось. Не хочу, не хочу. Не хочу…

— Ну что, твое мнение изменилось? — тихо спросил Покровитель, замечая одинокие капли, стекающие по щекам Вики. — Прощай, Виктория. Больше я тебя тревожить не стану. Ты забудешь все, что с тобой произошло. Ты забудешь меня и никогда не вспомнишь.

— Что? Но почему? — вопросительно уставилась девушка на Покровителя. Забывать что-то ей не хотелось.

— Потому что иначе, это будет мешать тебе жить. Прощай, но мы еще увидимся. — хитро посмотрев на девушку, мужчина растворился в воздухе, как в прочем и все, что ее окружало. Вика, как и в прошлый раз, провались в какой-то водород, где смешались все краски и запахи, и который заканчивался темной пеленой, покрытой, словно небо, звездной пылью…

Вика стояла напротив этого места с жутким желанием уйти отсюда, но она решила и должна это сделать. Тюрьма города***ска находилась на отшибе в 10 км от города. Это была огромная территория, окруженная высоким забором. Сбежать из тюрьмы было практически не возможным, однако, ключевое слово здесь «почти». Прошло 4 года с того момента, когда Елисей выстрелил в Вику. За это время они ни разу не пытались связаться друг с другом, но сегодня Вика решила исправить это. Она просто хотела сказать Елисею, что прощает его, ведь он до сих пор являлся ее другом, который обещал последовать за ней, даже за ее смертью. Часы посещения были разграничены, «свидание» не длилось дольше 20 минут, но Вика считала, что ей и это времени хватит.

Дождавшись своей очереди, Вику ответили в комнату, которую трудно было назвать комнатой. Абсолютно промозглые стены серого металлического цвета, небольшой стол и два стула, что стояли напротив друг друга относительно стола. Вика присела за тот, что находился спинкой к двери. Через несколько минут дверь отперлась и грозный мужчина, поддерживая автомат, приказал вошедшему с ним парню встать лицом к стене, чтобы снять с него наручники. Елисей узнал Вику, как только зашел. Кто еще мог прийти и проведать его? Только она. Только его возлюбленная. За время своего пребывания здесь, Елисей много раз обдумывал, что же он сделал не так. Возможно, поступи он как-нибудь по-другому, и Вика была бы с ним, а он не был бы здесь. Но…