Андрею же было ещё хуже, потому что учился он трудно, и ему приходилось напрягать все силы, чтобы успешно сдавать каждую зимнюю и летнюю сессию по 5–6 экзаменов и зачетов. В наше время обязательная срочная служба ограничена одним годом. Те, кто отслужил, знают, как тяжело душа привыкает к ограничению свободы, как иногда хочется полежать в теплой постели после окрика «подъем», ещё бы минут пять-десять. Во время военной службы, не столько страх наказания за нарушение распорядка, сколько сама душа военного человека, учится командовать собственным телом и исполнять требования воинской дисциплины как собственные желания. А это – ой, как тяжело! Курсант военного училища живет в таком ритме не один год, а целых пять лет.

При этом уровень технического образования в высших военных училищах полностью соответствовал уровню образовательных программ лучших гражданских вузов и даже уровню МГУ или МФТИ. Например, отчисленные по негодности к военной службе в результате неожиданной болезни курсанты третьего или четвертого курса моего «родного» училища, с большой охотой принимались и в МГУ и в МФТИ им. Баумана, на тот же курс, с которого они были уволены по негодности к военной службе. На третьем курсе я и сам чуть ли не списался по болезни. И болезнь подыскал подходящую, но остановило то, что я уже к этому времени женился. На мне лежала ответственность не только за себя лично, но и за семью. Это меня и остановило. Сломав непередаваемую неприязнь к службе, я выздоровел, и продолжил учебу в военном училище. Никакая протекция не поможет человеку перенести пять лет строгой военной дисциплины, если он не настроит свою душу на службу Родине и не утвердится в мысли, что в этом и заключается цель его жизни.

А теперь вы, современная молодежь, спросите себя: многие ли из вас желают служить на атомной подводной лодке, находиться по два-три месяца в непосредственной близости, на расстоянии 30–40 метров, от работающего атомного реактора? По два-три месяца не видеть белого света, дышать искусственным кислородом, пить обессоленную дистиллированную воду, нести круглосуточные вахты без выходных и праздников, спать подряд не более 3–4 часов, вскакивать с постели при ежедневных боевых тревогах и подвергать свою жизнь смертельной опасности от непредсказуемых аварийных ситуаций, которые неизбежно возникают во время длительного или короткого подводного плавания? Я думаю, что не многие молодые люди нашей современности готовы добровольно отказаться от радостей жизни, радости ежедневно видеть небо, море и землю, своих друзей и близких, чтобы глотнуть романтики офицера-подводника. Андрей все это выдержал, не потому что его кто-то приневолил «сверху», а потому что сам захотел такой трудной, но все-таки, в те советские времена, весьма почетной службы офицера-подводника.

Я ведь тоже не был романтиком моря. Единственное, что могу о себе сказать уверенно, это то, что я никогда не испытывал страха ни перед морскими просторами, ни перед океанскими глубинами. Службу на надводных кораблях я бы никогда не принял, потому что плохо переношу качку. Я осознавал трудности службы офицера-подводника, однако, как золотой медалист, буквально потребовал, чтобы меня назначили на атомные лодки Северного флота. Я отверг все другие назначения, во-первых, хотел получать приличную зарплату и содержать семью, во-вторых, чтобы не быть мальчиком на побегушках в военных институтах, и жить много-много лет

на съемных квартирах в Москве или Ленинграде, считая копейки, чтобы дотянуть до следующей получки. Выбирая атомные лодки Северного флота, я поступил как прагматик и только. Андрей тоже не был романтиком моря, но в отличие от меня он был настоящим потомственным службистом. Он хотел не только служить, но и делать карьеру. Считаю, что в этом нет ничего плохого, если человек добровольно и успешно проходит все первичные должности, с остервенением учится, ломая свою леность и насилуя свое тело и разум ради того, чтобы на склоне лет стать частью государственной элиты, иметь приличное жилье, пенсию и санаторно-курортное обеспечение. Что в этом плохого?

Да нет ничего в этом плохого! Это осознанный прагматизм и личный выбор. Теперь скажу пару слов о том, как мы с Андреем попали на боевую службу в экипаж Задорина. Я попал, потому что досрочно сдал на самостоятельное управление, как специалист по БИУС МВУ-100. Зачем мне это было нужно, тоже непонятно. Пришел к флагманскому специалисту РТС флотилии и заявил, что готов сдать на самостоятельное управление электронно-вычислительной группой. Меня тут же тщательно опросили по всем специальным вопросам. И я ни на одном не срезался. Вскоре приказом по 19 дивизии меня допустили к самостоятельному управлению по специальности. В экипаже Задорина штатная должность командира группы по моей специальности была свободна. Мне и предложили сходить в первую автономку с чужим экипажем, чтобы заместить штатную должность. Отказываться было постыдно. Но мне и не надо было этого. Наоборот. Меня раздирала гордость, что я пришел в наш экипаж на год позже остальных офицеров, включая и Андрея Луцука, а вот первым сдал на самостоятельное управление и первым иду на боевую службу точно на таком же «железе», которое ещё достраивалось в Северодвинске для нашего экипажа силами промышленности.

Я не думал о будущей карьере. Я радовался, что приобрету опыт боевой эксплуатации и боевого применения БИУС МВУ-100, а заодно и заработаю за три месяца с морскими надбавками целую кучу денег. Совсем по другим мотивам оказался прикомандированным к экипажу Задорина Андрей Луцук. В экипаже Задорина был штатный командир группы БЧ-II. Но Андрей очень желал поскорее приобрести боевой опыт и добровольно, по личному желанию, подтвержденному телефонным звонком первого замглавкома ВМФ адмирала флота Смирнова был назначен «дублером» опытного офицера, чтобы по приходу досрочно сдать на самостоятельное управление группой. Абсолютный служебный прагматизм, но только с карьерными планами на будущее. И опять, что-то отыскать плохое в таком поступке невозможно. Он же осмысленно пошел на непредсказуемый жизненный риск и тяготы боевой службы, чтобы поскорее перейти на следующую должностную ступень командира БЧ-II атомной подводной лодки и получить в заведование весь ракетный комплекс с 16 баллистическими ракетами с ядерными боеголовками.

Конец ознакомительного фрагмента.