Арман снял с полки одну из книг, посмотрел оглавление и открыл нужную страницу.

— Я тоже считал его черным. И мы оба были правы.

Он щелкнул по иллюстрации в книге.

— Но на картине пятно на барабане не черное, а красное!

— Оно не красное, — заявил Ван Дехн, приглядываясь к пятну под разными углами.

— Называйте его малиновым, бордовым, каким хотите, но оно не черное.

На лице Ван Дехна в первый раз проступила тревога, он схватил со стола книгу и тщательно изучил репродукцию. Между тем Арман нашел еще три цветные репродукции картины. На всех пятно в центре барабана было, безусловно, черного цвета.

— Должно же существовать какое-то логическое объяснение, — сказал Ван Дехн, в его голосе слышалось отчаяние. — Быть может, освещение?

В дверь постучали, и вошла официантка с двумя чашками кофе, которые она поставила на стол.

— Если бы дело было в освещении, это отразилось бы на всей картине. Возьмем, например, одежду Кока. Черный цвет на репродукциях совпадает с черным цветом на картине. Нет, дело не в освещении.

Ван Дехн положил книгу на стол, опустился на краешек ближайшего кресла и уставился на ковер. Он был сражен. Когда он поднял голову, его лоб блестел от пота. Он взглянул на кофе на столе.

— У вас нет чего-нибудь... покрепче?

Арман кивнул, выдвинул ящик стола и извлек из него бутылку бурбона и рюмку. Он налил Ван Дехну и уже собирался убирать бутылку, когда решил, что ему тоже следует выпить. Одним глотком осушив рюмку, он стал измерять картину: 141 на 172 дюйма — размеры те же, что и у оригинала. С левой стороны картина была повреждена, это произошло в 1715 году, когда ее перевозили в центральный зал Военного министерства Амстердама. Неудивительно, что у подделки повреждение было в том же месте.

— Арман, что теперь делать? Что, черт возьми, нам теперь делать?

— Для начала не впадать в панику. Я позову Стенхолма. Ее надо убрать отсюда.

Арман позвонил в кабинет Стенхолма, но, не получив ответа, вызвал диспетчера и попросил найти Стенхолма.

Через минуту появился запыхавшийся Стенхолм.

— Диспетчер сказал, что вы срочно хотели меня видеть. Надеюсь, ничего не произошло с... — Он запнулся и взглянул на картину.

— Это подделка! — выпалил Ван Дехн.

Стенхолм недоуменно посмотрел на Армана.

Арман указал на картину.

— Какого цвета пятно в центре барабана?

Стенхолм изучил его, после чего ответил:

— Темно-красное. Может быть, малиновое.

— Может быть, черное?

— Луи, ради Бога, хватит шутить. Ван Дехн говорит правду? Это подделка?

— Пятно черное, доктор Стенхолм? — повторил свой вопрос Арман.

— Нет, определенно нет, — без колебаний ответил Стенхолм.

Арман указал на четыре книги, лежащие у него на столе:

— Посмотри на пятно на этих репродукциях. Оно малиновое или черное?

Внимательно посмотрев каждую репродукцию, Стенхолм медленно провел руками по лицу:

— Господи Иисусе. Как же это могло случиться?

Ван Дехн под взглядами обоих мужчин заерзал в кресле, чувствуя, что от него ждут объяснений:

— Не думаете ли вы, что я к этому причастен?

— Возможность... у вас была.

— Возможность? — гневно оборвал Армана Ван Дехн. — У вас есть доказательства? Вы в состоянии подкрепить свои обвинения? Или вы ищете козла отпущения, чтобы не запятнать ваш драгоценный музей?

— Джентльмены, прошу вас, — твердо сказал Стенхолм и поднял руки, пытаясь снять напряженность. — Это нас ни к чему не приведет. Луи, ты же не детектив. И мы тоже. Пусть этим займутся специалисты. Наша задача не допустить сюда журналистов.

— Что вы собираетесь сказать? — обеспокоенно спросил Ван Дехн.

Стенхолм через стол посмотрел на Армана:

— Насколько безупречна подделка? 

— Ван Мегерен [2] не смог бы сделать лучше. 

— Стало быть, ты считаешь, что выставить ее, как и планировалось, на всеобщее обозрение вполне безопасно?

— Да, вполне.

— Но ты определил, что это подделка.

— Доктор Стенхолм, за это мне платят жалованье.

— И все-таки, Луи, я боюсь, если ты обнаружил ошибку в этой подделке, то и от других она не скроется.

— Да я с ходу могу указать три причины, почему этого не произойдет. Во-первых, в университете я защищал диссертацию по живописи и знаю ее как свои пять пальцев. Во-вторых, если и наберется во всей стране пять человек, кто разбирается в искусстве Европы, то это очень много. И в-третьих, девяносто процентов людей, которые придут посмотреть на нее, не отличат Хальса [3] от Де Кейзера [4] или Вермера [5] от Рембрандта. Для них это темный лес. А десять процентов настоящих любителей искусства придут сюда не для того, чтобы разоблачать подделку, а для того, чтобы насладиться величайшим произведением всемирно известного художника. Пятно может быть любого цвета, гарантирую вам, что ни у кого не возникнет вопросов.