Выйдя из шатра вместе с Сиобан, Шредер промокнул пот на лице носовым платком со своими инициалами и улыбнулся Сабрине.

— Вы обе сводите меня с ума, — сказал он, с трудом переводя дыхание. — Я сражен наповал.

— А я хотела попросить вас научить меня танцевать самбу, — сказала Сабрина, улыбаясь Сиобан.

— Попозже, — ответил Шредер, засовывая в карман платок. — И вообще, по-моему, вам не нужен учитель, вы и так держитесь великолепно.

— Глядя, как танцует Сиобан, я что-то этого не чувствую.

— Не забывай, я росла, танцуя самбу. Хотя Мартин прав, ты в самом деле танцуешь прекрасно. Все движения схватываешь на лету.

— А где Майк? — спросил Шредер, оглядывая сад.

— Отправился прогуляться.

— Надеюсь, его все здесь устраивает?

Сабрина улыбнулась:

— Он в полном порядке. Просто любит гулять в одиночестве. У него независимый характер.

Сиобан извинилась и подошла к группе своих друзей, которые только что прибыли.

Сабрина смотрела ей вслед.

— Сиобан сказала мне, что вы прекрасно разбираетесь в живописи.

— Она льстит мне. Я коллекционирую картины, но вряд ли могу назвать себя знатоком. А вы интересуетесь живописью?

— Очень, но только любительски. Боюсь, я не хожу на все выставки, на какие стоило бы ходить. Я еще и спортом увлекаюсь.

— В это легко поверить. Майк тоже выглядит спортсменом.

— Вы отдаете предпочтение какому-либо периоду в живописи?

— Да, ренессансу, — последовал немедленный ответ. — Плохо только, что все значительные полотна этого периода принадлежат либо музеям, либо коллекционерам, которые не продадут их ни за какую цену. Поэтому приходится довольствоваться копиями, которые, как утверждают, в точности воспроизводят оригинал.

— Вы имеете в виду... подделки? — спросила Сабрина, разыгрывая удивление.

— Все это легально, уверяю вас, — сказал Шредер, стараясь отвести ее подозрения. — Ведь выдавать подделки за оригинал было бы нарушением закона.

— Значит, вся ваша коллекция состоит из копий?

— Да, частично. Вам говорила Сиобан об «Убежище»?

— Она что-то упоминала об этом, но я не совсем поняла, что она, собственно, имела в виду.

— Хотите, я покажу вам его?

— Конечно!

— Я попрошу Андре сказать Майку, где мы, если он вернется раньше нас.

— Не надо. — Она заговорщицки посмотрела на него. — Он ушел и оставил меня одну. Пусть знает, что я тоже умею играть в такие игры.

— Отлично. — Он повел ее к двери. — Ну что, идем?

Она чуть расслабилась — не хватало, чтобы она дала повод Драго пойти на поиски Майка, чтобы извиниться за нее.

— Где вы познакомились с Майком?

— В Соединенных Штатах, — сказала она правду. — Я там работаю.

— Да? А чем вы занимаетесь?

— Я переводчик. В основном с французского.

— Прелестно, — сказал он, вытаскивая свою идентификационную карточку из кармана рубашки, чтобы открыть металлическую дверь. Она отъехала в сторону, и они вошли в кабину лифта.

— Может, и так, особенно когда чувствуешь себя центром беседы людей.

Он нажал на кнопку и отступил на шаг, сцепив руки перед собой.

— Я встретил свою будущую жену в университете.

— Я и не знала, что вы женаты.

— Да, официально, но последние десять лет мы с Катериной живем раздельно. Она очень набожна, и ее душа принадлежит римской католической церкви, поэтому о разводе не может быть и речи. Да у меня и нет никакого желания жениться вновь. Я слишком дорожу своей свободой.

— Бьюсь об заклад, вам делали немало предложений, когда вы приехали сюда, — сказала она с улыбкой.

По его лицу пробежала тень:

— А как же, конечно. В Рио полно людей, желающих быстро разбогатеть, но я отвергал их притязания с отвращением, которого они заслуживают.

Лифт остановился, и они вышли в короткий, устеленный красной ковровой дорожкой коридор, который вел к обитой белой кожей двери. С помощью идентификационной карточки он открыл дверь и отступил в сторону, пропуская Сабрину вперед. В комнате с белыми стенами висело семь картин: три справа, три слева и одна в центре стены напротив двери. Она и привлекла ее внимание прежде всего. Это был натюрморт — старый стол, на нем две длинные курительные трубки, опрокинутый стакан, флейта, подсвечник, обгоревшие свечи, груда потрепанных книг по истории, а в центре композиции на стопке книг — череп. 

— Она производит гипнотическое действие, правда? — тихо спросил он, стоя за ее спиной. — Это картина Хармена Стенвейка «Vanitas» [26] . Она написана около 1640 года. Оригинал находится в Де Лакенхол-музее в Лейдене. 

— Она дышит смертью, — сказала она, не отрывая глаз от картины.

— Прекрасно сказано.

Он легонько дотронулся до ее руки, и она инстинктивно отстранилась от него. 

— Я не хотел вас напугать. Посмотрите на эти картины и попытайтесь понять их замысел. Они пронизаны одной общей идеей, хотя сюжет у всех разный. Слева — Рембрандт «Синдики», Фердинанд Боль [27] «Попечители приюта прокаженных» и Матьё Ленен [28] «Сборище дилетантов». Три картины справа принадлежат кисти Констебла [29] : «Хампстидская пустошь», «Поля Вестенда» и «Собор Сольсбере из лугов». А в центре «Vanitas».