Шрифт:
Людей нет, осталось только написанное ими, добытое в боях под пулями, на грязных осенних дорогах, в партизанских лесах. Остались репортажи и очерки, написанные у костров, в землянках, в снегу, в мокрых окопах. Все это надо было еще ухитряться передавать, пересылать в Москву. В нашей профессии и в мирное время хватает трудностей. Но одна только мысль, «сколько перенесли люди тогда», прибавляет нам бодрости.
На листке против фамилии Борис Иваницкий в записях первым поставлено слово труженик.
Я посмотрел его снимки в газете — великий труженик, спешивший на войне добывать правду!
По рассказам, он добывал ее ценой риска, переползая из окопа в окоп. О нем рассказывают: «Цепь дрогнула и стала пятиться по дороге. Обезумевший комбат размахивал пистолетом и ничего не мог сделать. Вдруг на помощь к нему кинулся коренастый невысокий человек в очках с толстыми стеклами. В руках у него был высоко поднятый старенький «ФЭД». — Остановитесь! Остановитесь, трусы, буду снимать! Вся страна узнает!.. И, удивительно, остановились, залегли, стали стрелять…»
И еще один труженик войны, в которого я влюбился, читая его газетные очерки и отрывки из дневников, опубликованные недавно.
Скромный, мужественный, лежавший с солдатами в Синявинских болотах под Ленинградом, голодавший вместе со всеми в осажденном городе, он писал в газету, посылал снимки и аккуратно делал трудное по тем временам дело — вел солдатский дневник. Вот они строчки, написанные Николаем Маркевичем.
Последняя запись в большом дневнике. Честная и открытая. «Мне сказали:
— Есть возможность отправиться с воздушным десантом в тыл врага.
Первое мгновенное ощущение — страх. Но сразу же — опасение, что задание может быть передано другому, и гордость — это предложено мне. И я равнодушно говорю: Очень хорошо!»
С того задания Николай Маркевич не вернулся. Бомбардировщик, на котором он вылетал, был подбит.
…Такими были наши предшественники в «Комсомолке».
* * *
А в 16 часов собрались все, кто сегодня работает в «Комсомолке», кто когда-то работал, родные и близкие тех, кто не вернулся. Пришли друзья нашей газеты: генерал-полковник дважды Герой Советского Союза Александр Ильич Родимцев, генерал армии дважды Герой Советского Союза Дмитрий Данилович Лелюшенко, писатель Сергей Сергеевич Смирнов.
Пришли: первый секретарь ЦК ВЛКСМ Евгений Тяжельников, секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Камшалов, пресс-атташе посольства Народной Республики Болгарии в Москве Иончо Христов, редактор «Комсомольской правды» во время войны Борис Сергеевич Бурков.
Митинг у монумента открыл главный редактор «Комсомольской правды» Борис Панкин.
Сердечные слова и цветы принесли журналисты своим товарищам, павшим за нашу победу.
Фото А. Дятлова (2014 г.). 28 августа 1968 г.
Плата за выстрел
Так называлась статья в нашей газете семь лет назад. Разговор шел о человеке с ружьем и скудеющей год от года природе. Сегодня статья о тех же проблемах. Мы повторяем заголовок первой статьи, подчеркивая этим нерешенность давней проблемы.
* * *
Прошлой весной я встретил в лесу интересного чудака. Как первобытный охотник, он выслеживал глухарей с луком. Охота на глухаря — одна из самых поэтичных охот. Но даже ружейный охотник чаще всего возвращается без добычи — глухаря взять непросто, к тому же птицы стало до крайности мало.
И вот мы видим охотника, который добровольно во много раз уменьшил и без того малые шансы иметь добычу. И, конечно, за три дня, какие мы провели в лесах на Севере, он ничего не добыл. Ружейники, правда, тоже почти ничего не добыли, но у лесной избы все дружно потешались над лучником. Желая иметь какой-нибудь предлог для стрельбы, предложили:
— А ну, каменный век, давай-ка посмотрим, чего стоит гнутая палка!
В старую шапку с тридцати шагов стрела из многих попыток попала всего два раза. Дробь же превратила мишень в комок ваты и тряпок…
Не будем, однако, смеяться вместе с охотниками и спешить с выводами. Во многих странах охота с луком стала явлением массовым. Известны случаи, когда тренированные современные лучники решались идти даже на крупного африканского зверя. Одиночки с луком появились теперь и у нас. В этом разговоре важен не результат их охоты, а причина появления таких охотников.
С детства для каждого из нас охотник всегда был существом симпатичным. Смелый, ловкий, немного поэт, немного чудак, немного «Мюнхгаузен». Таким же запечатлела его литература: герои Купера, Тартарен из Тараскона, Елеська-охотник, толстовский Брошка, тургеневский Ермолай…