— Садись, садись, — пригласил священник, указывая на диван.

Джимми взял стул у камина и сел на него. Он наклонился вперед, положив локти на колени. Пробежал пальцами по влажным волосам — руки дрожали. Он вытащил сигарету, закурил и взглянул на Ричарда.

— Я пришел сюда не потому, что хотел помириться и не из-за прочего вздора. Понятно?

Ричард потер затылок и сел на диван напротив Джимми.

— Ладно, сынок. Я могу это понять. Прощение надо заслужить.

— И ты не должен мне проповедовать всякую чепуху.

Мальчик затянулся сигаретой, силясь выглядеть уверенно. Он старался не встречаться с Ричардом глазами, глядя куда-то мимо, за его спину.

— Я буду откровенен с тобой и скажу прямо, почему я здесь.

Зажав сигарету зубами, он стал шарить в карманах штанов.

— Сегодня я получил письмо, оно пришло к моей маме. — И протянул Ричарду скомканный листок. — Думаю, тебе надо это прочесть.

Ричард взял у Джимми письмо. Пока он читал, в комнате становилось все холоднее. Казалось, в комнату вползло что-то темное — остановилось у плеча и шепчет в ухо страшные слова. Это напоминало тот кошмарный сон, который недавно ему приснился, — ощущение присутствия чего-то ужасного в темноте.

Когда слова наконец иссякли, бумага словно исчезла, остался смысл, не поддающийся пониманию. Неужто все здесь написанное исходит от человеческого существа?

Вопреки тому, что Ричард знал о дьяволе и аде, ему хотелось верить, что люди по своей сути не злы. Эту веру он связывал с тем, что многие из них носят в себе душевную тревогу, полны боли, чувства вины и страдания, и лишь реакция на внешний мир заставляет их совершать поступки, которые только со стороны могут показаться злыми (как твои собственные встречи с мальчиками, столь юными, что тебя могли бы засадить в тюрьму на долгий, долгий срок).

Но священник нутром почувствовал, что в лице автора этого письма он вплотную столкнулся с подлинным, настоящим злом. Темным злом — в чистом виде. Без надежды на искупление.

Наконец он поднял глаза на Джимми, который выжидательно смотрел на него.

— Кто мог тебе написать такое письмо, Джимми? И почему?

Джимми достал еще одну сигарету, зажег ее от окурка предыдущей и молча уставился на огонь. Когда он заговорил, то старался не смотреть на священника.

— Недавно меня снял на Лоренс-авеню один клиент...

Ричард Гребб сел на диван, готовый не прерывать мальчика и выслушать всю историю, которую он собирался ему рассказать.

— Короче, первая остановка у нас была на Фостер-бич. Знаешь? Ну вот... как только мы там оказались, я попытался... короче... мне не удалось. А потом все и случилось...

Закончив свой рассказ, Джимми боялся поднять глаза на священника, даже тогда, когда тот сделал попытку заговорить с ним. Он чувствовал, что вот-вот расплачется, и прикусил губу.

— Вот, значит, что со мной приключилось... — закончил Джимми, — и теперь я очень боюсь, что то же самое происходит с моими друзьями.

Джимми посмотрел наконец на священника.

— И еще я боюсь, что он придет и за мной. Как пообещал в письме...

Джимми с надеждой смотрел на Ричарда, ожидая от священника чего-то такого, отчего все сразу изменится — придет избавление. Но почему, собственно, он должен что-то сделать? Когда это взрослые делали именно то, чего от них ждали?!

Все, что было в Ричарде лучшего — его христианское милосердие либо иные добрые чувства, — подсказывало ему, что надо немедленно встать, подойти к мальчику, обнять и утешить его. Но он знал, как Джимми воспримет это. Стоит ему обнять Джимми, и это тут же оттолкнет от него мальчика.

Знал он и другое: это не единственная причина, по которой он должен держаться подальше от Джимми Фелза.

И потому он сказал:

— Джимми, я сделаю все, что смогу, чтобы тебе ничто не угрожало. Ты не считаешь, что нужно отнести это письмо в полицию? Возможно, они смогли бы...

Ричард остановился, не окончив фразы, потому что Джимми встал, повернулся к нему спиной и направился к двери.

— Я знал, что ты мне ответишь так. Я ухожу.

— Минутку! Сядь, Джимми. Я не сделаю ничего, что ты не одобришь. Я просто подумал, что полиция могла бы помочь выяснить, кто этот человек. Может быть, он известный преступник и совершал что-нибудь подобное и прежде.

— И, может быть, эти ублюдские копы прихватят заодно и того парня, который продает свой член, чтобы как-то перебиться. Вот-вот, правильно. И как давно, ты говоришь, живешь в этом округе? Похоже, дорогой, ты вообще не здесь живешь.

Ричард удивился, откуда такая враждебность. Ведь не только из-за его предложения, которое, согласен, не идеально и труднореализуемо. Но ведь им в конце-то концов все равно придется обратиться в полицию. Что толку, если он установит дежурство и будет охранять Джимми в одиночку.