Появились три человеческих существа: две старые тётки и старик-крестьянин. Я подъехала к ним — замаячила хоть какая-то возможность спасения. Энергично и нахально я потребовала сведений. Названием гостиницы оперировала на двух языках, «Golden Lion!» — орала я. Они поняли. К тому же знали, в чем дело с этими въездами, качали головами с сочувствием и пытались объяснить, что мне надо ехать к замку. Я не поверила. В итоге крестьянин сел рядом и пообещал вывести меня из этого чудовищного места.

И точно. Покатили к замку, объехали какие-то стены, выбрались из города, оказались на Эльбе, дав большого кругаля, вернулись к Мейсену, и наконец-то добрались до чёртовой площади.

Марек дежурил у свободного места на стоянке бледный и жестикулировал. Я помахала ему успокоительно, свернула налево, потом направо, потом ещё раз направо, после чего снова проворонила поворот к площади.

Если бы крестьянин меня не предостерёг, я ещё раз совершила бы весь тур заново. А так вовремя успела затормозить, дала задний ход и свернула…

Отсутствовала я двадцать пять минут. Марек схлопотал нервное расстройство, пытаясь понять, что со мной приключилось. Явно не авария — было бы слышно. По-видимому, я сделала какую-нибудь глупость, встретила других полицейских, поскандалила с ними, и меня арестовали. Или сломалась машина. А что ещё прикажете думать? Или вдруг я спятила и отправилась обратно в Варшаву…

Он утверждал, что пережил самые худшие двадцать минут в своей жизни. Возможно. Попозже он снял стресс — уже вечером закатил мне дикий, непристойный скандал. Я слушала в полной оторопи. Марек крыл меня на чем свет стоит за дурацкую мысль путешествовать в страны народной демократии, где он терпит сплошные убытки. Финансовые и моральные. Эти финансовые меня окончательно доконали — если что он и тратил, то мои деньги, а возврата я ведь не потребую. И какая ему разница?!. Он все время ссылался на то, что отношения со мной тяжёлые, как жёрнов на шее. Разумнее всего оставить меня здесь, самому сесть в поезд и вернуться домой! Я с ним совершенно не считаюсь, попираю его чувства, разоряю материально и завладела всем его бесценным временем!

Пришлось выслушать уйму других упрёков, всего не упомнишь. Я была убеждена — он просто помешался, а посему негодовала значительно меньше, чем следовало. В основном меня занимали тактические манёвры — не намекнуть бы ненароком на материальную часть поездки, ведь сама уговорила его взять у меня взаймы, он вовсе не хотел.

Этот скандал был уже второй. Первый состоялся на островке, когда Марек облаял меня за отсутствие хлеба. Тогда я и вправду чувствовала себя виноватой — в самом деле не привезла хлеб из Варшавы. На этот раз он заморочил меня окончательно. Скандал не имел никаких последствий. Учинил его, и амба, на следующий день равновесие восстановилось.

Мы купили японский магнитофон и какие-то мелочи. От фарфора пришлось отказаться — магазин для туристов в туристский сезон, естественно, не работал. Выехали мы из «Золотого льва» и отправились в Чехословакию.

На границе разыгралась сцена поистине уму непостижимая.

Покупки, несмотря на все запреты, мы сделали. На ногах была новая обувь, где-то попался импорт из Франции. Я купила магнитофон, Марек кое-что из трикотажных изделий, а самое главное — я приобрела электрический «сандалон». Так это именовалось: большой башмак на две ноги сразу, он же одновременно грелка. Купила я этот сандалон для Люцины, у которой за работой очень мёрзли ноги.

На границе немецкий таможенник задал вполне резонный вопрос:

— Was haben Sie gekauft? [04]

Марек уже открыл рот, чтобы ответить, добросовестно и честно все перечисляя, но не успел ничего сказать. Я высунулась из окошка и небрежно бросила:

— Elektrische Sandalon. [05]

— Was? — переспросил крайне удивлённый таможенник.

Я с трудом удержалась, чтобы не ляпнуть «капуста да квас» — ведь детские присказки остаются в человеческой памяти надолго, и повторила:

— Elektrische Sandalon fur meine Tante [06]

Таможенник с минуту смотрел на меня в остолбенении, после чего его скрутил пароксизм хохота. Он позвал четырех коллег. Все показывали на меня пальцем и заливались смехом.

— Elektrische Sandalon fur seine Tante [07] , хи-хи-хи да ха-ха-ха! — Они держались за животы и отирали слезы на глазах.

Что вызвало такую весёлость — сандалон или моя тётка, я так и не поняла. Марек пытался что-то сказать, но они прервали его, замахав руками.

— Weiter fahren, Weiter fahren!.. [08]

Ну я и поехала дальше. А что было делать, вступать с ними в великосветскую беседу? Приехали мы в Прагу, где моё божество окончательно скомпрометировало себя.

В Чехословакии я специализировалась на покупке перчаток. Покупки делала в разных лавчонках. На этот раз я припарковала машину за две улицы от Вацлавской площади, и вроде бы мы отправились к Староместской площади. Прагу я уже немного знала, хотя названий улиц не помнила.