– Мадам, не знаю, достаточно ли я для этого окрепла.

– Нет, нет, возьмите себя в руки, – ответила Маргарита. – Кроме того, я, как женщина боевая, предоставила в полное распоряжение моего мужа беарнскую лошадку, на которой должна была ехать, а под вами она пойдет отлично. Вы разве о ней не слышали?

– Слышала, мадам, но не знала, что лошадка предназначалась для вашего величества, я бы ее тогда не приняла.

– Из гордости, баронесса?

– Нет, мадам, из скромности.

– Значит, вы поедете?

– Ваше величество делаете мне много чести. Я поеду, раз вы приказываете.

В эту минуту доложили о герцогине Невэрской. При ее имени лицо Маргариты невольно выразило большую радость; баронесса поняла, что королеве и герцогине Невэрской надо поговорить наедине, и встала, собираясь уходить.

– Итак, до завтра, – сказала Маргарита.

– До завтра, мадам.

– Кстати, – сказала Маргарита, провожая ее за руку, – имейте в виду, баронесса, что на людях я вас не выношу, так как я страшно ревнива.

– А в действительности? – спросила мадам де Сов.

– О, в действительности я вам не только все прощаю, но даже вас благодарю.

– В таком случае, ваше величество, разрешите…

Маргарита протянула ей руку; баронесса почтительно ее поцеловала, сделала реверанс и вышла.

Пока мадам де Сов взбегала к себе наверх, прыгая, как козочка, сорвавшаяся с привязи, герцогиня Невэрская обменялась с королевой церемонными приветствиями, давая время удалиться сопровождавшим ее дворянам. Когда дверь за ними затворилась, Маргарита крикнула:

– Жийона, Жийона! Позаботься, чтобы нас никто не прерывал.

– Да, – сказала герцогиня, – потому что нам надо поговорить о вещах очень серьезных.

И с этими словами она без церемоний уселась в кресло, заняв лучшее место, «поближе к солнцу и огню», уверенная, что теперь уже никто не помешает свободе задушевных отношений, которые установились между ней и королевой Наваррской.

– Ну, как поживает наш знаменитый рубака? – спросила Маргарита.

– Милая моя королева, клянусь душой, это существо мифологическое! – ответила герцогиня. – Он бесподобен! У него неиссякаемое остроумие! Он говорит такие штуки, что и святой у себя в раю умрет со смеху. Кроме того, это такой отъявленный язычник в католической шкуре, какого не бывало! Я от него просто без ума! Ну, а как твой Аполлон?

– Ох! – вздохнула Маргарита.

– Это «ох!» меня пугает, королева. Может быть, ваш милый Ла Моль чересчур почтителен? Или чересчур сентиментален? Тогда должна признаться, что он полная противоположность своему другу Коконнасу.

– Да нет, он иногда бывает и другой, – ответила Маргарита, – а мое «ох!» относится только ко мне самой.

– Что ж это значит?

– А то, милая герцогиня, что я ужасно боюсь полюбить его по-настоящему.

– Правда?

– Честное слово!

– О, тем лучше! Как весело тогда мы заживем! – воскликнула Анриетта. – Моя мечта – любить немножко, твоя – любить глубоко. Не правда ли, моя дорогая и ученая королева, как приятно дать отдохнуть уму и уйти в чувство? А после безумств – улыбаться! Ах, Маргарита, предчувствую, что мы отлично проведем этот год!

– Ты так думаешь? – сказала королева. – А у меня совсем другие мысли: не знаю, отчего это происходит, но я все вижу сквозь траурную дымку. Вся наша политика меня ужасно тревожит. Кстати, узнай, так ли предан моему брату твой Аннибал, как он это изображает? Разузнай, мне это важно.

– Это он-то предан кому-нибудь или чему-нибудь? Видно, что ты его не знаешь так, как я! Если он чему и предан, так только честолюбию, вот и все. Если твой брат может ему обещать много – о, тогда другое дело: он будет ему предан. Но если брат твой вздумает не выполнить своих обещаний – тогда, хоть он и принц Франции, берегись, твой герцог Алансонский!

– Правда?

– Уж я тебе говорю! Даю слово, Маргарита, что этот прирученный мною тигр пугает даже меня. Как-то я ему сказала: «Аннибал, не обманывайте меня, а если обманете, то берегитесь!..» Но, говоря это, я на него глядела моими изумрудными глазами, о которых Ронсар сложил стихи:

– И что же?

– Я думала, что он ответит: «Мне? Обманывать вас? Никогда!» – и дальше в том же духе… А знаешь, что он ответил?

– Нет.

– «А если вы, – ответил он, – обманете меня, то, какая вы там ни есть принцесса, тоже берегитесь!..» И, говоря это, он грозил мне не только глазами, но и мускулистым тонким пальцем с острым, как копье, ногтем, причем тыкал мне этим пальцем чуть не в нос. Признаюсь, милая королева, у него было такое выражение лица, что я вздрогнула, хотя и не трусиха. Суди сама, что это за человек!