«Сегодня я не буду прислушиваться, - думает он.
– Сегодня я просто не буду обращать внимание на шум. Как-нибудь я это сумею. Сегодня точно сумею».

Он представляет, как он идет мимо школы, выпрямившись, с поднятой головой, представляет, как он смотрит Клаусу прямо в лицо, а Клаус подходит к нему и говорит: «Мне очень жаль, Герберт, что я обидел тебя. Все тоже об этом жалеют. Мы больше никогда не будем делать ничего такого. Мы понимаем, что совершили ошибку. С сегодняшнего дня все будет иначе».

Клаус протянет ему руку, и Герберт пожмет ее. «Ладно, Клаус, - скажет он.
– Не будем больше об этом. Все в порядке».

Герберт прячет в прохладную подушку свое пылающее лицо. Такого не будет. Такого никогда не будет.

Будет день как и все остальные. Он постарается незаметно пройти в класс и споткнется о первую же ногу, которую ему подставят. Он попытается быть приветливым с матерью, будет стараться помочь ей. Но из этого ничего не выйдет. У него, конечно же, выпадет из рук полное помойное ведро, и яичная скорлупа с кофейной гущей и сигаретными окурками вывалятся на пол в кухне. «Бестолочь, - скажет мать, - ты что, не можешь быть повнимательней?»

Это не будет необыкновенный день. Необыкновенных дней не бывает. Не бывает чудес. Кто ждет чуда, тот дурак. Только старухи ждут чуда.

Герберт все-таки опять засыпает. Ему еще остается час сновидений, перед тем как начнется этот день.

Мириам Пресслер. Герберт просыпается. Перевод Т. Стеженской // На пороге надежды.
– М.: Дет. лит., 1987.
– С.180-183