Как-то Таня пошла к матушке с одной сестрой. Та недавно приехала и уже была несколько раз у старицы. И вот идут они, а сестра и спрашивает:

— И чего мы к ней идём?! Она только ест да спит. Обычная старенькая бабушка.

Таня ей отвечает:

— Матушка молится. А это самый большой труд.

Заходят они к схимонахине в домик. Старица Таню впускает в келью, а её спутнице и говорит:

— И чего ты ко мне пришла?! Я только ем и сплю. Обычная старенькая бабушка. Что же я тебе могу полезного сказать?

Духовного человека видит только духовный. Или тот, кто стремится к духовности, ищет её. И такой человек мог почувствовать в старице скрытую внутреннюю духовную силу. Рядом с ней душа чувствовала что-то неземное. Такую лёгкость! Мир помыслов, тишину душевных сил.

А она молилась за всех, кто приходил к ней. Молилась после встречи и молилась во время беседы. И человек, не знающий, что такое сердечная, непрестанная молитва, ничего не понимал: отчего ему так хорошо здесь, в этой маленькой келье, отчего так тянет приходить сюда снова и снова...

А внешне это никак не проявлялось... По своему смирению даже схимническое облачение она одевала не часто, в простой одежде ходила. А внутри — старица. Схиму стала одевать, только когда монастырь открыли. Ей Пресвятая Богородица являлась...

Мать Маргарита переживала за всех сестёр общины. Будучи духовно опытным человеком, молитвен- ницей, она знала, как велика благодать, которую даёт Г осподь новоначальным. Даёт втуне, даром. А по мере духовного взросления скрывает. И потом, чтобы стяжать такую же благодать, как на заре духовной жизни, человеку нужно много подвизаться самому. Нужен подвиг, а он не каждому под силу. И часто человек подвизается, молится, постится, живёт духовной жизнью, а такой благодати, как раньше,—не чувствует.

Раньше вставал чуть свет—и спать не хотелось! Долгие службы—в радость! Поститься—легко! А когда Господь чуть-чуть благодать Свою скроет, чтобы человек собственные силы приложил, вся немощь тут как тут: поститься—тяжело, вставать рано—тяжело, молиться — ещё того тяжелее... Вот тогда человек и познаёт

свою немощь, и начинает смиряться понемногу, и понимает, что значит: «Без Мене не можете творити ничесоже».

Старица предупреждала молоденьких сестёр об этом. У неё самой когда-то было послушание телятницы. И вот она приводила простые примеры из жизни в назидание сёстрам:

— Сейчас у вас столько благодати! А вы её не цените! Не умеете ценить... Так лошадь, когда в яслях у неё много сена, всё повытащит, копытами потопчет... А когда сена-то мало останется, так лошадка каждую соломинку подбирает. Вот и вы так будете...

Много лет эти слова старицы Таня вспоминает. Только зовут её теперь уже не Татьяной. И она инокиня в монастыре. «Даст ти Г осподь по сердцу твоему и весь совет твой исполнит».

Но это уже совсем другая история.

Время на покаяние

Сегодня мне нужно навестить в больнице одну сестру монастыря. И вот я еду на машине с водителем Михаилом. Дорога пустынна. В окна автомобиля светит нежное майское солнышко, вокруг яркая, сочная весенняя зелень. Время от времени в кабину вплывает нежный аромат черёмухи. Хорошо!

Михаил едет молча. Потом вдыхает весенний аромат и медленно начинает разговор. Дорога располагает к воспоминаниям. А с попутчиками, как давно известно, порой бываешь откровенней, чем с постоянными собеседниками.

— Как хорошо жить на этом свете иногда понимаешь, только когда попадаешь на тот.

— А что, Миша, тебе случалось и на том свете побывать? —легкомысленно и весело спрашиваю я.

Но Михаил серьёзен:

— Случалось.

Моё легкомыслие и веселье мгновенно исчезают. Уже серьёзно я прошу:

— Расскажи, а?

Миша морщится. Рассказывать ему не очень хочется. Но уже поздно. Он бросает на меня испытующий взгляд. Потом вздыхает и, не спеша, с длинными паузами, глядя на дорогу, начинает свой рассказ.

В миру Михаил работал машинистом передвижной электростанции. Он первым приезжал туда, где потом должна была появиться буровая. Прежде чем она появится, прежде чем приедут нефтяники или газовики, нужно приготовить к их приезду место. Чтобы было электричество, чтобы появились жилые вагончики, баня, столовая.

Так что Миша был первопроходцем. Жил в тайге один. Как-то раз под Сургутом, в тайге, прожил один больше месяца. «Здорово! — говорю я,— Это прям, как Робинзон Крузо! Интересно! А как ты жил? Зверюшек таёжных видел?»