— И слава богу!

— Я тоже рад, хотя дело весьма непростое. Более того, он вменил мне в обязанность…

— Присматривать за Энтони. Да, да, но он же не знал, что из себя представляет этот человек!

Доктор Кеан повернулся к сыну.

— Не знал. По божьему благословению, он так и не узнал того, что открылось нам. Но, — отец пристально посмотрел в глаза Робу, — обязанность не стала от этого менее значимой, мальчик мой!

Молодой человек был в замешательстве.

— Но он же…

Доктор поднял палец, и слова замерли на губах сына.

— Я все понимаю, Роб, даже лучше тебя. Разве ты не видишь, как обещание связывает мне руки и заставляет молчать?

Роберт онемел, не зная, как реагировать.

— Дай мне время обдумать, что делать дальше, Роб. Признаю, что в данный момент я не могу примирить свою совесть с возложенными на меня обязанностями. Но дай мне время. Если можешь — только как формальность, тонкий политический ход, — не порывай с Феррарой. Ты его

не любишь, я знаю, но мы должны следить за ним! Есть и другие причины…

— Майра! — догадался Роберт и покраснел. — Да, понимаю. Вы правы. Но, господи, как же это тяжело.

— Советуйся со мной. На хитрость отвечай хитростью. Мальчик мой, мы видели, что тот, кто встает у него на пути, умирает таинственной смертью. Если бы ты изучал то, что изучал я, ты бы знал, что расплата, пусть и нескорая, неизбежна. Будь начеку. Я тоже приму меры предосторожности. Я не отрицаю, у нас есть враг, и действует он при помощи невиданного оружия. Возможно, я кое-что знаю о его методах и готов пойти на некоторые… меры. Но защитой, а для тебя единственной защитой, будет хитрость, коварство!

Роберт ответил резко и решительно:

— Он снимает роскошные апартаменты на Пикадилли.

— Ты там бывал?

— Нет.

— Навести его. Воспользуйся первой же возможностью и навести. Если бы ты не узнал обо всем еще тогда, в Оксфорде, мы бы до сих пор пребывали в неведении! Тебе никогда не нравился Энтони Феррара — он никому не нравится, но ты же навещал его в колледже. Продолжай наносить ему визиты и здесь, в городе.

Роберт встал и закурил сигарету.

— Вы правы, сэр! — сказал он. — Рад, что вы со мной. Кстати, как насчет…?

— Майры? Пока она остается дома. С ней миссис Хьюм и все старые слуги. Позже мы решим, что делать. Хотя ты сам можешь съездить и проведать ее.

— Так и поступлю, сэр. До встречи!

— До свидания, — сказал доктор Кеан и нажал кнопку звонка, чтобы Марстон проводил посетителя и пригласил следующего пациента.

Роберт Кеан нерешительно застыл на Хаф-Мун-стрит: вся его душевная борьба отражалась на лице. Он может отправиться к Майре Дюкен, и там его обязательно пригласят остаться к обеду; но не лучше ли пойти к Энтони

Ферраре? Он остановился на втором, пусть и менее приятном, визите.

Направляясь к Пикадилли, он обдумывал, не явится ли мрачная сверхъестественная тайна, известная ему с отцом, препятствием для успешной карьеры в журналистике. Она, волнующая, демоническая, постоянно отвлекала его от работы. Чувство яростного негодования, которое он испытывал по отношению к Энтони, становилось сильнее с каждым шагом. Феррара был пауком, сплетающим сеть, и в ней оказались доктор Кеан, сам Роберт — и Майра Дюкен. Остальные, попавшие в нее и притянутые в самое сердце нечестивого лабиринта, были уже пожраны. В сознании Кеана фигура Энтони Феррары приобрела очертания чудовища, упыря, злого духа.

Он уже поднимался по мраморным ступеням. Перед входом в лифт остановился и позвонил.

Феррара расположился в дорогой квартире на втором этаже. Двери открыл одетый во все белое слуга, явно родом с Востока.

«Опять чертовы театральные эффекты! — пробормотал Кеан. — Ему бы на концертах фокусы показывать».

С поклонами и улыбками посетителя препроводили в небольшую гостиную. Стены и потолок комнаты поражали ажурной ориентальной резьбой по сандаловому дереву. В нишах, или скорее в стенных шкафах, стояли прелюбопытнейшие вазы и другие сосуды. Двери были задрапированы тяжелыми, богато украшенными портьерами. Посреди мозаичного пола бил фонтан. У одной из стен стоял мягкий диван: дневной свет не доходил до него, и над диваном горел узорчатый светильник со вставками из синего стекла, придающий всему окружающему особую атмосферу. Серебряная мибхара или курильница, стоявшая сбоку от дивана, испускала слабый аромат. Слуга удалился.

«Святые небеса, — ворчал с отвращением Кеан, — так ему ненадолго хватит денег покойного сэра Майкла». Он бросил взгляд на дымящуюся мибхару: «Фу! Изнеженное животное! Это же амбра!»

Вся ненормальность этого логова восточной распущенности получила свой приговор из уст худого благовоспитанного шотландца со свежим чисто выбритым лицом и типично британскими манерами.

Смуглый дворецкий отодвинул занавес и жестом пригласил его в комнату, низко поклонившись, когда гость проходил мимо. Кеан оказался в кабинете Феррары. За каминной решеткой ярко пылал огонь, и в помещении стояла невыносимая жара.