– Рул возвращается завтра. У него был отпуск, и две недели он гостил в Херлене у своей сестры. Он очень привязан к родственникам. Здесь в городе живет его брат, и Рул проводит свободное время у него.

– Он живет здесь?

– Да, у него над гаражом две комнаты, а питается он вместе с остальным персоналом.

– Когда вы в последний раз видели Криса? Старая мефрау Плате немного подумала.

– Вчера около пяти часов дня, перед самым его уходом.

– Вы не удивились, что сегодня утром он не вышел на работу?

– У него сегодня выходной. Об этом он договаривается с Рулом.

– Вы не могли бы вспомнить, что каждый из вас делал вчера около семи вечера?

Хохфлигер, который последние минуты молча и тупо глядел перед собой, вдруг вскипел.

– Что означает этот в высшей степени возмутительный вопрос? Уж не думаете ли вы, что один из нас прекрасным летним вечером заманил садового рабочего на лесную опушку и там пристрелил?

Эрик Ягер дал стереотипный ответ:

– Таков порядок.

– Тебе не следует столько пить, – резко одернула зятя старая дама.

– Это не что иное, как наглое оскорбление! – горячился Хохфлигер.

Может, он перепил? Или совесть заела? С убийством в лесу это, возможно, никак не связано. Он мог натворить что-нибудь еще и боится, как бы об этом не узнали. Может быть, тут замешана любовница?

Труда, которая до сих пор не вмешивалась в разговор, испуганно посмотрела на отчима. Она, верно, слишком хорошо знала, к чему может привести его злоупотребление спиртным.

– Папа был на собрании. Бабушка смотрела телевизор, а я в своей комнате до девяти вечера готовила уроки, – поспешно сказала она.

– И вы не слышали ничего необычного?

– А в какое время это могло быть? Вопрос поставлен правильно.

– Пока мы точно не знаем. Врач должен установить, понимаете?

– Вы хотите сказать, что только вскрытие может определить час, когда умер Крис? – Девушка смущенно улыбнулась. – Я его знала только в лицо. Мы здоровались, когда я проезжала мимо него по садовой дорожке, но поговорить нам ни разу не пришлось.

– Куда выходит ваша комната?

– На Заячий пруд.

– Окна были открыты?

– Конечно. Погода стоит великолепная.

– Вы не слыхали никаких необычных звуков? Она задумалась.

– Я как будто слышала его мотоцикл. Даже разозлилась. Автомобилям и мотоциклам запрещено сюда заезжать. Они пугают птиц.

– Что же именно вы слышали?

– Далекий гул мотора. Потом этот гул резко оборвался, ну и я перестала о нем думать.

– В котором часу это было? Она опять помедлила с ответом.

– Без четверти девять примерно. Я как раз управилась с моим Тацитом и решила, что на сегодня хватит.

– Вы не выглянули в окно?

– Нет, да и какой смысл? Деревья перед окном полностью заслоняют Заячий пруд.

– А есть в доме окно, откуда его хорошо видно? Неужели она не решается ответить.

– Да, из слухового окна, которое выходит на запад.

Алекс Хохфлигер легонько поводил рукой, глядя, как колышется жидкость в стакане. Его теща внимательно прислушивалась к разговору.

– Вы не слышали голосов?

– Нет, не слышала. Им бы пришлось тогда кричать во весь голос. – Она бросила на него взгляд. – Если кто-нибудь собирался застрелить Криса, разве стал бы он заводить с ним ссору и кричать во всю глотку?

– И выстрела тоже не слыхали?

– А какова громкость выстрела?

Второй удачный вопрос. Какова громкость выстрела? Даже если б она и услышала выстрел, то приняла бы его за звук выхлопа автомашины на Эуропасингел.

– А закончив уроки, вы спустились вниз?

– Да, посмотрела немного телевизор, потом легла спать. Часть домашних заданий я обычно оставляю на раннее утро.

Эрик Ягер погрузился в размышления. Солнце садилось примерно в половине девятого. Без четверти девять она слышала гул мотора. Смеркалось, но было еще достаточно светло, чтобы всадить человеку пулю в сердце. Конечно, при условии, что убийца стоял с ним лицом к лицу. И чтобы случайный прохожий мог все это увидеть. Так или иначе, а преступление жестокое и дерзкое. Может быть, преступник был загнан в угол и у него не было другого выхода, кроме как безоглядно использовать этот шанс со всем вытекающим отсюда риском? Или это произошло в порыве гнева?