Шрифт:
Интересно, что в органах прокуратуры во всей Латвии 40 лет назад работали 262 человека. А в следственном аппарате МВД служило 215 человек, из коих 55 % латышей. Кстати, и подшитые в архивную папку экземпляры секретного решения Президиума Верховного Совета ЛССР «О состоянии профилактической работы по борьбе с рецидивной преступностью в республике и мероприятиях по улучшению этой работы» (30.08.1973) — на латышском и русском языках, оба скрепленные гербовой печатью.
(По материалам из Государственного архива Латвии.11)
***
В начале 70-х годов Советскому Союзу впервые пришлось столкнуться с серией актов воздушного терроризма. 25 января 1973 года министр внутренних дел Латвийской ССР Я.В. Бролиш получил секретное письмо от начальника республиканского Управления гражданской авиации В.К. Петерсона (ныне хранится в фонде 101 Госархива Латвии). Там была поистине драматическая картина:
«В аэропортах Латвийского управления... досмотр ручной клади и багажа, а также личный досмотр пассажиров осуществляют дежурные по регистрации и посадке служб перевозок аэропортов в процессе оформления билетов и багажа пассажиров на рейс. Ввиду того, что непосредственно на обслуживании пассажиров работает женский персонал, в основном в возрасте 18—21 года, выполнить все требования по качественному проведению досмотров и тем самым обеспечить безопасность полетов, сохранность жизни и здоровья экипажей и пассажиров самолетов, эта категория работников не в состоянии».
Подумать только — в аэропортах Лиепаи, Вентспилса и Даугав-пилса не было даже постов милиции! А ведь там, отмечал тов. Петерсон, «проживает значительное число лиц, имевших ранее судимости».
«Охрана самолетов и вертолетов, выполняющих полеты на авиационно-химических работах в колхозах и совхозах республики, осуществляется сторожами этих хозяйств и, как правило, из лиц преклонного возраста или инвалидов. Подобная организация охраны самолетов АХР не гарантирует их угона преступными элементами».
Поэтому главный летчик ЛССР просил главного милиционера выделить штаты отделов милиции для аэропортов Лиепая (5 человек), Вентспилс (3), Даугавпилс (2), Резекне (2), а также для охраны оперативных посадочных площадок колхозов и совхозов.
Министр Я. Бролиш, в свою очередь, 18 февраля 1974 года ответил секретным письмом № 1/ЗЗс, в котором констатировал — в республиканском МВД нет «соответствующей материально-технической базы»:
«Для проведения досмотров не имеется никакой техники или сигнальных приборов. Граждане, прошедшие досмотр, продолжают иметь возможность общаться с провожающими их лицами и другими пассажирами. До сих пор не решена эта исключительно ответственная проблема и во вновь открываемом аэропорту “Скулте”».12
Тем не менее, по данным МВД, в 1972—1973 годах в двух действующих аэропортах столицы республики — «Румбула» и «Центральный»13 было проведено свыше 75 тысяч досмотров. И милиция изъяла: 179 ракет и факелов, 40 запалов и детонаторов, 386 патронов, 14 термитных спичек, 50 метров бикфордова шнура, 18 запалов авиаракет, 8 единиц огнестрельного оружия.
Службу МВД осложняли «хронический некомплект и текучесть кадров в основном по причине отсутствия возможности в обеспечении их жильем». Да, в те годы в милицию шли не только по призванию — но и за квартирой. В целом, стоит признать, безопасность была усилена. Как гласит документ ЦК КПЛ «О результатах рассмотрения письма Латвийского управления гражданской авиации» (его подписал будущий 1-й секретарь, а тогда заведующий отделом административных органов Янис Вагрис), «приняты меры по укреплению технической базы и созданию необходимых условий для совместной работы досмотровых групп милиции и авиаторов при посадке пассажиров. На строящемся объекте “Скулте” определено место проведения досмотра багажа и личных вещей пассажиров, проектируется помещение для установки спецаппаратуры». Отмечалось и наличие «работников отдела милиции на воздушном транспорте, занятых сопровождением рейсовых самолетов».
Воздушного терроризма в Латвии в советское время не было. Кроме полуанекдотического случая, когда уже в разгар перестройки один приезжий нахал угнал с сельхозаэродрома под Цесисом АН-2 и умудрился долететь на нем до Швеции.
***
МВД занималось, кроме всего прочего, и «выездной» проблемой. Та же еврейская эмиграция в советское время — тема сплетен, анекдотов, песенок. Но не меньше проблем доставляла «компетентным органам» эмиграция немецкая. Как вытекает из документов, хранящихся в Госархиве Латвии, тема была на особом контроле МВД ЛССР!
26ноября 1975годаминистрвнутреннихделЯ. Бролишотправил в ЦК Компартии Латвии документ № 10/490с под грифом «секретно». В нем содержался отчет о мерах по выполнению Постановления Бюро ЦК КПЛ «О мерах по усилению работы среди лиц немецкой национальности, проживающих в республике». Сей рескрипт также не подлежал публикации: как-то уж совсем неловко было признать, что в годину развитого социализма наличествует нужда особо присматривать за группой лиц по национальному признаку.
Однако что было, то было. И вот налицо результат «воспитательно-профилактической работы» среди немцев: «В 1975 году с их стороны не было допущено коллективных антиобщественных проявлений и провокационных действий, а также групповых выездов в Москву». Последнее выглядит загадочно — ну что такого, что немцы, наши советские сограждане, пусть даже и веселой компанией отправятся посмотреть Красную площадь, Третьяковскую галерею или Большой театр? Но это только для непосвященных все так просто. А нас самом же деле «групповые выезды» обычно были приурочены к визитам в СССР высокопоставленных делегаций из Западной Германии и сопровождались дипломатическими скандалами.
В этой связи понятно, почему министр Бролиш отмечает:
«Подтверждение многим гражданам отказов в выезде из СССР и другие мероприятия с эмиграционно и экстремистски настроенными лицами немецкой национальности проводились в деловом контакте с органами госбезопасности».
В структуре МВД ЛССР важную роль играл ОВиР — Отдел виз и регистраций. Чтобы попасть туда «в общую очередь», нужно было предварительно пройти Комиссию по выездам за границу при ЦК КПЛ. Так вот, в 1975 году на постоянное жительство в ФРГ из ЛССР выехало 366 взрослых и 199 детей. По тем временам— не просто много, а очень много! При этом среди эмигрантов насчитывался один коммунист и 10 комсомольцев — разумеется, уже бывших.