В том же 1783 году она возглавила новое, только что созданное учреждение — Российскую Академию, предназначенную для научного исследования русского языка и литературы. Российская Академия блестяще выполнила свое предназначение: через десять лет она завершила выпуск «Словаря Академии Российской» — первого толкового словаря русского языка.

Литература стала предметом всеобщего увлечения: сама императрица сочиняла пьесы и сказки; писали придворные и чиновники; полководец А. В. Суворов присылал в столицу рифмованные реляции о победах. По всеобщему признанию, лучшим современным российским поэтом был Гавриил Романович Державин, «певец Фе-лицы».

Другое увлечение горожан — театр. Зрители заполняли огромный зал Большого театра (он находился на месте нынешней консерватории) и зал Вольного российского театра на Марсовом поле. Столичная знать составляла публику Эрмитажного театра, простонародье — публику Всенародного театра на Малой Морской улице. Особенной популярностью пользовались комедия и опера. В 1782 году в Вольном театре состоялась премьера комедии Д. И. Фонвизина «Недоросль». Она так восхитила зрителей, что вместо цветов они забросали сцену своими кошельками.

А вот постыдное зрелище публичной смертной казни за предыдущее царствование было забыто настолько, что когда 15 сентября 1764 года на Сытном рынке Петербургской стороны был казнен офицер В. Я. Мирович, пытавшийся освободить свергнутого Елизаветой императора Ивана Антоновича, то «народ, стоявший на высотах домов и на мосту, не привыкший видеть смертной казни и ждавший почему-то милосердия государыни, когда увидел голову в руках палача, единогласно ахнул и так содрогся, что от сильного движения мост поколебался и перила обвалились», — вспоминал очевидец казни Г. Р. Державин.

Петербуржцы много читали. К их услугам был целый ряд книжных лавок: русские книгопродавцы торговали в основном русской и переводной литературой, а иностранные книги были в большом выборе у немцев-букинистов. Немецкое население столицы все увеличивалось. В 1786 году к немецкой общине Петербурга присоединились новые переселенцы, построившие поселок на правом берегу Невы, напротив села Рыбацкое.

Горожане увлекались мистицизмом, и когда в 1779 году в Петербург приехал знаменитый Калиостро, к нему проявил интерес сам «некоронованный император» Потемкин. Калиостро занимался лечением, демонстрировал алхимические опыты, давал спиритические сеансы. Но произошло что-то, заставившее его вскоре покинуть Петербург. По слухам, будоражившим город, Калиостро не смог вылечить младенца, и когда тот умер, подменил его другим.

А еще раньше, в 1764 году, в Петербург приезжал другой знаменитый авантюрист — Казанова. Он не прибегал к магии, а напротив, предлагал множество самых практических планов: от реформы российского календа-

'VT/'

ря до инженерных проектов. Лгелая снискать милость Екатерины II, он искал встреч с нею. Но императрица во время их беседы проявила обидное равнодушие, и оскорбленный Казанова уехал. В своих мемуарах он оставил любопытные, с немалой долей злословия, записи о Петербурге: «Петербург поразил меня своим видом. Мне казалось, что я вижу колонию дикарей среди европейского города. Улицы длинны и широки, площади громадны; все ново и грязно. В этом городе чувствуется близость пустыни и Ледовитого океана. Нева, спокойные воды которой омывают стены множества строящихся дворцов и незаконченных церквей, не столько река, сколько озеро». Если судить по описанию Невы, объективным Казанову не назовешь.

В Петербурге внимательно следили за европейской жизнью, с готовностью принимая различные новшества и идеи, приходившие оттуда. В Россию был разрешен въезд иезуитам, и одновременно с этим все шире распространялось масонство. Екатерина II вела оживленную переписку с Вольтером, по ее приглашению в Петербург приезжал знаменитый философ Дидро. Появился и отечественный писатель-вольнодумец — А. Н. Радищев. И корреспондентка Вольтера, собеседница Дидро, Екатерина II пишет на полях «Путешествия из Петербурга в Москву»: «Тут рассеяна зараза французская, автор мартинист, он хуже Пугачева, он хвалит Франклина».

Русское дворянство было потрясено событиями Французской революции, и когда в Петербург приехал родственник казненного Людовика XVI граф д’Артуа, он встретил самый горячий прием. Екатерина подарила ему золотую шпагу с бриллиантами; при отплытии из Петербурга на одном из лучших российских фрегатов граф получил большую сумму денег и драгоценности. Страх, вызванный происходившим во Франции, привел в последние годы царствования Екатерины II к гонениям на тех, кто вызывал подозрение правительства, в частности на масонов.

Из тревожных событий, волновавших Петербург, следует упомянуть о трех. Два из них не коснулись его вплотную, хотя вызвали панику, а третья беда не обошла город стороной. Этими событиями были эпидемия чумы в Москве в 1771 году, восстание Пугачева (1773—1775) и наводнение в Петербурге (1777). Эпидемия чумы, по счастью, не дошла до столицы. Энергичными и даже жестокими мерами правительство не допустило ее распространения. Москве же, где медицинская служба была почти не налажена, она принесла огромные бедствия. В Петербурге царила паника, был установлен строгий контроль для въезжающих в столицу, многие жители покинули город. Восстание Пугачева на восточных окраинах страны, переросшее в крестьянскую войну, грозило охватить всю Россию. Однако его удалось подавить, и в 1775 году Е. И. Пугачева казнили в Москве.