«Много есть прекрасного в России... Но лучше всего в чистый понедельник забирать соленья у Зайцева (угол Садовой и Невск<ого>). Рыжики, грузди, какие-то вроде яблочков, брусника — разложена на тарелках (для пробы). И испанские громадные луковицы. И образцы капусты. И нити белых грибов на косяке двери. И над дверью большой образ Спаса, с горящею лампадой... И покупатель — серьезный и озабоченный, — в благородном подъеме к труду и воздержанию...

В чистый понедельник грибные и рыбные лавки — первые в торговле, первые в смысле и даже в истории. Грибная лавка в чистый понедельник равняется лучшей странице Ключевского», — писал В. В. Розанов в книге «Опавшие листья».

На Лермонтовском проспекте перед домом 54 стоит памятник великому поэту. В этом здании с 1839 года располагалась Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, выпускником которой был корнет лейб-гвардейского Гусарского полка Лермонтов. Во времена его учебы Школа размещалась не здесь, а на Иса-акиевской площади; впоследствии она поменяла место и название (в 1864 году преобразована в Николаевское кавалерийское училище), но выпускники по-прежнему гордились тем, что среди их предшественников был знаменитый поэт. В 1883 году в училище открылся первый в стране Лермонтовский музей, а в 1916-м — появился памятник, поставленный стараниями юнкеров-николаевцев.

Однажды в газетах появилось объявление: юнкера Николаевского училища устраивают в Михайловском манеже конноспортивный праздник; все сборы от него пойдут на памятник Лермонтову. Благотворительность в городе была в чести, и люди охотно покупали билеты. Вдвойне приятно было то, что юнкера оказались молодцами и показали чудеса ловкости и отваги. Во время праздника, продолжавшегося три дня, «были показаны лихая рубка, стрельба на полном скаку в цель, всякие упражнения, живые пирамиды на конях... Были показаны конные карусели, а под конец — парадный выезд в исторических формах кавалерии. Народ ломился на эти праздники, публика не только сидела, но и стояла в проходах» (Д. А. Засосов, В. И. Пызин. «Из жизни Петербурга 1890 —1910-х годов»).

Перед бывшей Школой гвардейских подпрапорщиков стоит памятник корнету М. Ю. Лермонтову. Глядя на него, стоит вспомнить не только великого поэта, но и тот давний праздник: разгоряченные лица юнкеров-никола-евцев, поединки «Алой и Белой розы» на арене Михайловского манежа... И то подлинное, что скрывалось за игрою: военную доблесть, благодарную память, традиции офицерского товарищества.

Историки любят сравнивать экономические показатели России 1913 года с данными последующих годов. Действительно, цифры 1913-го впечатляют: за несколько десятилетий совершилась подлинная революция в промышленности, в транспорте; страна вошла в число крупнейших мировых экспортеров хлеба и сельскохозяйственных товаров. На те же десятилетия приходится новый расцвет науки, культуры, искусства. Казалось бы, настало время пожинать плоды трудов и уверенно смотреть в будущее.

«У нас нет совсем мечты своей родины, — писал В. В. Розанов. —И на голом месте выросла космополитическая мечтательность... У француза — „chere France”, у англичан — „Старая Англия”, у немцев — „наш старый Фриц”. Только у прошедшего русскую гимназию и университет — „проклятая Россия”. Как же удивляться, что всякий русский с 16 лет пристает к партии „ниспровержения государственного строя”... У нас слово „отечество” узнается одновременно со словом „проклятие”».

Не в этом ли причина катастрофы, ожидавшей страну и ее столицу?

Словно в зеркале страшной ночи И беснуется и не хочет Узнавать себя человек,

А по набережной легендарной Приближался не календарный —

Настоящий Двадцатый Век.

(А. Ахматова. «Поэма без героя»)

«К автору... приходят тени из тринадцатого года под видом ряженых». Среди теней блистательного петербургского маскарада «драгунский Пьеро», Всеволод Князев — молодой офицер и поэт. Зимой 1913 года он покончил самоубийством из-за любви к актрисе Ольге Гле-бовой-Судейкиной.

Сколько гибелей шло к поэту.

Глупый мальчик: он выбрал эту, —

Первых он не стерпел обид.

Он не знал, на каком пороге Он стоит и какой дороги Перед ним откроется вид...

(А. Ахматова. «Поэма без героя»)

А может быть, возросшее число самоубийств в ту эпоху, особенно среди молодежи, и было предвестием открывавшейся дороги? На долю этого поколения придутся войны (Первая мировая, гражданская), голод, террор, опять войны. Самоубийства молодежи свидетельствовали о глубоком неблагополучии общества. Много их было в революционных кругах: одни казнили себя за слабость (не решились на террористический акт), другие — «разуверились»; третьи — не вынесли подозрения в предательстве...

Но то же поветрие было в среде молодежи, далекой от политики. Поводы для расчета с жизнью находились самые разные: от любовного разочарования до утраты веры в Бога. Но за всем этим — чувство безысходности, ранняя душевная усталость. Горек и душен был воздух умирающей эпохи. «Собирают мнения писателей о самоубийцах. Если я скажу, что думаю, т. е. что причину можно прочесть в зорях вечерних и утренних, то меня поймут только мои собратья, а также иные из тех, кто уже держит револьвер в руке или затягивает петлю на шее; а „деловые люди“ только лишний раз посмеются; но все-таки я хочу сказать, что самоубийств было бы меньше, если бы люди научились лучше читать небесные знаки», — писал в дневнике Александр Блок в 1912 году.