Эти меры наткнулись на жесточайшее сопротивление со стороны профсоюзов. На коммунистической фракции съезда ВЦСПС была принята резолюция Д. Б. Рязанова, отражавшая недовольство рабочих. Ленин назвал ее антипартийной. Вождь профсоюзов Томский не только не выступил против этой резолюции, «но даже не довел до сведения фракции проект резолюции, выработанный комиссией ЦК». Пленум ЦК отстранил и Рязанова, и Томского от профсоюзной работы. Только после того, как Ленин выступил на заседании фракции, «последняя громадным большинством голосов отвергла резолюцию Рязанова и приняла резолюцию ЦК»302 303.

Что-то подгнило в советской республике.

Бандитизм процветал на почве нищеты и политической смуты. В Воронежской губернии, например, еще в мае 1921 года остатки партизан Антонова «совершали убийства партийных и советских работников»304. Ленин распорядился принять карательные меры.

У самого Ленина если и бывали минуты подавленного настроения, то, во всяком случае, он всегда владел собой, а в товарищах пытался не допускать «духа уныния». 16 мая 1921 года сотрудник НКИД М. Г. Соколов представил Ленину проект своего содоклада на общем собрании ячейки РКП наркомата по иностранным делам. Ленин немедленно откликнулся довольно длинным письмом (две страницы) *. Соколов резко критиковал брошюру Ленина о продналоге: с одной стороны, писал он, «насаждается государственный капитализм», и земля сдается в аренду иностранным и даже местным капиталистам, а с другой стороны — «Ленин толкует об экспроприации помещиков».

Ленин отвечал, что помещики и капиталисты останутся экспроприированными, а аренда — всего лишь «договор на срок».

Далее Соколов утверждал: «Самодеятельность масс возможна лишь тогда, когда мы сотрем с лица земли тот нарыв, который называется бюрократическими главками и центрами».

«Я, хотя и не бывал на местах,— писал Ленин,— но знаю этот бюрократизм и весь его вред. Ваша ошибка — думать, что его можно, как «нарыв», сразу уничтожить... Можно прогнать царя,— прогнать помещиков,— прогнать капиталистов. Мы это сделали. Но нельзя «прогнать» бюрократизм в крестьянской стране... Можно лишь медленным, упорным трудом его уменьшить... Хирургия в этом случае абсурд, невозможность; только медленное лечение — все остальное шарлатанство или наивность. Вы именно наивны, извините меня за откровенность. Но вы сами пишете о своей молодости». Ленин упрекнул еще Соколова за то, что его настроение «похоже на отчаяние». «А нам отчаиваться либо смешно, либо позорно... Не падать духом. Если будете читать свой доклад (я абсолютно не возражаю против этого), прочитайте и мое письмо к вам, пожалуйста. Жму руку и прошу не допускать в себя «духа уныния». Ленин».

Наркомзем Осинский вернулся в Москву из поездки по стране с впечатлением, что крестьяне считают продналог временной мерой и не принимают его всерьез. Мужики теперь были стреляные воробьи, их трудно было провести на большевистской мякине. А что было всего хуже, местные партийные работники накануне X партконференции обращались «по секрету» к членам ЦК с вопросами: «Будет ли осенью восстановлена разверстка?»305 306 Многие партийные работники считали нэп просто хитрой уловкой. Поэтому Ленин созвал специальную конференцию, чтобы подтвердить долговременный характер новой политики.

В дни Ленина каждый год созывался партсъезд, воля которого была законом в Советской России (при Сталине, когда политика стабилизировалась, съезды собирались все реже и реже: между XIV и XV съездом прошло 2 года, между XVII и XVIII — пять лет, между XVIII и XIX — почти четырнадцать лет). В промежутках — при Ленине — созывались партконференции для обсуждения ситуации и решения насущных вопросов, X съезд закрылся 16 марта 1921 года. Но доклад Осинского о недоверии крестьян заставил Ленина созвать 26 мая 1921 года особую конференцию. Ленин выступал на ней три раза307. Он пообещал крестьянам, что продналог не будет отменен. Рабочим он объяснил, что они смогут торговать с крестьянами. «Поскольку крестьяне входят, как составная часть капиталистического общества, рабочий класс остается также составной частью этого общества,— сказал он.— Следовательно, если крестьянин торгует, то и нам надо торговать». Меньшевики и эсеры оказывали влияние на рабочий класс. «Они тем более опасны в тот момент, когда рабочему классу приходится переживать периоды перерыва производства»,— т. е. периоды безработицы. В результате, «состояние неуравновешенности, неопределенности, отчаяния, безверия овладевает известными слоями рабочих». Не одни крестьяне были предметом опасений Ленина.

Только международное положение обнадеживало Ленина. Во внутренней политике оставалось надеяться на труд и агитацию: будущее наступало медленно.

Почему народ не восстал против коммунистов?

Ленин не умел дружить с людьми, он был слишком расчетлив. Сегодня его чтят миллионы, при жизни сотни тысяч преклонялись перед ним, перед его железной волей, смелостью, умом, твердокаменной решимостью. Он любил только одну женщину — Инессу Арманд. Его любили многие. Но единственным его другом был, по всей вероятности, Ю. Мартов, вождь меньшевиков, когда-то сотрудничавший с Лениным в газете «Искра». Ленин уважал его за способности, честность и революционную прямоту. Мартов был единственным человеком, если не считать ближайших родных и Инессы Арманд, к которому Ленин обращался на ты. В Лондоне, в 1902 году, они как-то выпили на брудершафт. В третьем томе (с. 399) «Ленинского сборника» напечатано письмо Мартова, в котором он обращается к Ленину на ты. Письмо помечено Цюрихом, 17 апреля 1902 года. Мартов вряд ли стал бы обращаться к Ленину на ты, если бы это обращение не было взаимным. Но позднее побратимы поссорились. Политика свела их, политика их разъединила. В 1920 году, после польской войны, германские социалисты обратились к Ленину с просьбой выпустить Мартова из России.

Политическое и экономическое положение было настолько угрожающим, что Ленин опасался, как бы ЧК, не подчинявшаяся никаким законам, кроме своих собственных, не арестовала Мартова и не сделала из него мученика. Поэтому он лично способствовал отъезду Мартова. Сотрудник Мартова Р. А. Абрамович последовал за своим вождем за границу спустя несколько месяцев, а 23 февраля 1921 года, во время петроградских забастовок, предшествовавших Кронштадтскому восстанию, Б. И. Николаевский и другие меньшевики были схвачены и отправлены на Лубянку.

С партии меньшевиков сняли голову.

После правоэсеровских восстаний в Северной России в 1918 году и московского мятежа левых эсеров в июле 1918 года вожди партии социалистов-революцио-неров либо вынуждены были бежать на Запад, либо были арестованы. За остальными был установлен строгий надзор. Их организация рухнула.

Русские буржуазные партии были запрещены еще раньше. К 1921 году их руководители были либо мертвы, либо в эмиграции.

Успешная революция невозможна без эффективного руководства.