Капиталист-арендатор мог накормить и спасти голодающих.

Ленин верил, что вторая, социалистическая революция еще придет. Верить в это он имел право. Но его утверждения, будто первая революция, буржуазно-демократическая, увенчалась успехом, основывались лишь на бумаге, на подписанных им декретах, а не на действительности. Сам он вскоре увидел, что национальные меньшинства получили гораздо меньше, чем им хотелось или чем хотелось ему самому. Крестьянам показал Сталин, что не будет им ни земли, ни воли, ни спасения от ненавистных коллективных хозяйств. Раскрепощение женщин было отчасти осуществлено: женщинам было позволено голосовать (за одного кандидата) на выборах, они получили право быть избранными, в мусульманских районах они могли снять покрывало и ходить в школу. Но статья в журнале «Коммунист» за ноябрь 1963 года проливает свет на результаты этого раскрепощения. На стр. 82 автор статьи пишет, что средняя продолжительность жизни советской женщины, которая 65 лет назад была на два года ниже средней продолжительности жизни мужчины, теперь на восемь лет ниже ее. Автор приписывает это катастрофическое снижение продолжительности жизни советской женщины многочисленным абортам, а также травмам, причиняемым бытовыми условиями и условиями на работе. Большая часть взрослых женщин в СССР и плодят детей, и работают. Революция принесла им формальную свободу, но обременила их тяжелым бременем.

Прежде чем первая, буржуазно-демократическая революция дошла до половины предназначенного ей пути, Ленин начал вторую революцию, антибуржуазную и антидемократическую. Этим он испортил обе революции, и в этом его историческая ошибка.

45

УПОТРЕБЛЕНИЕ ЗОЛОТА

Обстоятельства заставили Ленина искать помощи у капиталистов. За некоторые из этих обстоятельств он был сам ответственен. Но богачей в России осталось так мало, что их мог бы пересчитать первоклассник, а иностранные фирмы не очень то стремились развернуть деятельность в советском государстве. Что бы ни говорил Ленин, капиталисты предпочитают работать в хорошо развитых странах, где есть и квалифицированные рабочие, и опытные инженеры и техники, и изобилие электроэнергии, и транспорт, и хорошо поставленная промышленность, снабжающая необходимыми машинами, материалами, запасными частями и т. д. В России всего этого почти не было. К тому же капиталисты либо не понимали политики Кремля, либо ненавидели ее, и к приглашениям, исходившим от коммунистов, относились очень холодно. Из тех, кто был согласен иметь дело с большевиками, огромное большинство предпочитало продавать Советам или покупать у них издалека, а делать капиталовложения в самой России не хотело.

Важное исключение представляли собой те иностранные компании, собственность которых была конфискована после октябрьского переворота. Они надеялись, что им возместят убытки и что они смогут возобновить операции примерно в таких же условиях, какие существовали в царской России. Вероятно, самой большой из этих компаний было «Русско-Азиатское объединенное общество», председателем которого был английский промышленник Лесли Украрт. С ним в Лондоне вел переговоры и до и после подписания советского торгового договора с Англией Леонид Красин, в июне 1921 года сообщивший Ленину: «Согласны дать в концессию все четыре предприятия» (бывшие рудники Уркарта на Урале). «О сроке торгуйтесь. Советских денег известную сумму дадим, торгуйтесь. О долевом отчислении торгуйтесь». Красин считал приемлемым долевое отчисление в 25%. Ленин согласился. «Гарантии неприкосновенности — согласны»1, т. е. иностранному персоналу не будет угрожать арест и пр.

22 августа 1921 года Ленин из Горок сообщил председателю Госплана Кржижановскому, что, поскольку Уркарт желает получить «чуть ли не все медные рудники России», он должен гарантировать «нам» «долевое отчисление и получение его нами в короткий срок», а также должен предоставить «необходимое оборудование для развития дела на наших собственных рудниках». Далее Ленин осведомлялся у Кржижановского, «каково вообще значение предполагаемой концессии с точки зрения развития снабжения России и, в частности, электрификации366 367.

Тем временем ЦИК Киргизской республики получил из Москвы приказ работы на принадлежавших до революции Уркарту Риддерских рудниках не приостанавливать. Управляющий рудниками прибыл в сентябре в Москву для встречи с Лениным. По возвращении на рудники он телеграфировал Ленину, что в его отсутствие главный инженер приостановил многие работы и распустил рабочих. «Среди рабочих ведется агитация,— сообщает управляющий,— что Советская власть восстановить рудник не может, что восстановит только англичанин Уркарт. Установлены факты посылки англичанином Уркартом писем, денег и одежды риддерским инженерам. Риддерские инженеры с большой радостью ждут приезда англичанина Уркарта»368. Местные коммунисты, как видно, были не в восторге от приезда старого хозяина. Но Ленин оставался верен идее концессий.

Компания «Ройал Датч-Шелл» была владельцем ряда нефтяных промыслов в Баку, и возобновление торговых сношений между Лондоном и Москвой внушило председателю компании, сэру Генри Детердингу, надежды на получение концессии. Британское министерство иностранных дел 19 октября 1921 года обратилось к советскому уполномоченному в Лондоне Красину со следующим письмом: «Сэр, маркиз Керзон оф Кедлстон узнал от полковника Дж. В. Бойля, что группа «Ройал Датч-Шелл» желала бы приобрести от Советского Правительства концессию на разработку нефти на принадлежащих ей промыслах Южной России и Кавказа. Мне поручено сообщить Вам, что полковник Бойль обращался к Вам по этому вопросу, пользуясь полным одобрением и поддержкой правительства Его Величества. Правительство Его Величества питает уверенность, что эти переговоры завершатся скорым и удовлетворительным соглашением. Я, сэр, Ваш покорнейший слуга (подписано) Эсмонд Ови»369.

Ленин одобрил и эту концессию.

Особенно хотелось ему заручиться сотрудничеством американских промышленных предпринимателей. Отчасти это желание объяснялось его концепцией мировой политики. Он считал Америку соперником Англии и Японии, двух традиционных врагов России. Правда, врагом России в мировой войне была Германия, но эту войну большевики не считали своей. С другой стороны, финансы Германии были истощены. Франция играла ведущую роль в помощи Белому движению, и вражда между нею и советами пережила гражданскую войну. Большое число мелких французских рантье держало облигации царского золотого займа, которые Кремль отказался признать. Это, по мнению коммунистов, препятствовало дружественным экономическим отношениям, да они и не считали Францию технически передовой страной. Эту роль они отводили Америке, в первую очередь. Таким образом, исходя из технических, финансовых и политических соображений, советские вожди, а в особенности — Ленин и Троцкий, рассчитывали на широком участии США в восстановлении России. Взаимоотношения между царской Россией и США всегда были вялыми: существовал, конечно, официальный контакт, бывали периоды трений и периоды сближения, но ничего особенного в этих отношениях не было, а это для большевиков было очень обнадеживающим. Поэтому, когда в 1918 году большевики национализовали все иностранные предприятия, Ленин, по совету полковника Р. Робинса, сделал исключение для американских промышленных предприятий. Так, например, не были конфискованы заводы компании швейных машин «Зингер», «Интернэшенал Харвестер», фирмы «Вестин-гауз» и т. д. Конечно, войска США участвовали в интервенции, но советские политики и историки упоминали об этом глухо, а иногда и вовсе не упоминали (только после Второй мировой войны это отношение к Америке было подвергнуто коренному пересмотру, в связи с соперничеством между СССР и США на мировой арене, возникшим вследствие падения Германии и Японии и уменьшения роли Великобритании).

Ленин руководствовался двумя принципами прошлого века: политическим принципом баланса сил и общим принципом главенства экономики над политикой. А Герберт Гувер, министр торговли в новой администрации президента Гардинга, считал, что политика должна предшествовать экономике. В ответ на заигрывания со стороны советского правительства и введение в России новой экономической политики он сказал 21 марта 1921 года: «Вопрос торговли с Россией является в значительно большей мере политическим вопросом, нежели экономическим, пока Россия под властью большевиков. При их экономической системе, как бы умеренно они ее ни называли, в России не может быть настоящего производства, а потому не будет и достаточного количества продуктов для экспорта, вследствие чего и возможность импорта будет весьма мала... Требуется, чтобы они отказались от своей нынешней экономической системы».