иановый нож", "Субмарина "Голубой кит"... Но самым знаменитым произведением писателя стала дилогия "Главный полдень" - "Дом скитальцев", с поразительной тщательностью и убедительностью описывающая вторжение на Землю агрессивных инопланетян - "похитителей тел". На этой культовой книге, по праву вошедшей в "золотой фонд" отечественной фантастики, выросло не одно поколение читателей.Повести и рассказы А. Мирера и по сей день не утратили своего обаяния и по-прежнему читаются на одном дыхании.Не верите?Прочитайте - и убедитесь сами.
Annotation
Александр Исаакович Мирер (1927-2001) - замечательный фантаст, переводчик, литературовед. В фантастике дебютировал повестью "Будет хороший день", за которой последовали "У меня девять жизней", "Обсидиановый нож", "Субмарина "Голубой кит"... Но самым знаменитым произведением писателя стала дилогия "Главный полдень" - "Дом скитальцев", с поразительной тщательностью и убедительностью описывающая вторжение на Землю агрессивных инопланетян - "похитителей тел". На этой культовой книге, по праву вошедшей в "золотой фонд" отечественной фантастики, выросло не одно поколение читателей.
Повести и рассказы А. Мирера и по сей день не утратили своего обаяния и по-прежнему читаются на одном дыхании.
Не верите?
Прочитайте - и убедитесь сами.
Александр Мирер
Дом Скитальцев
Книга первая. Главный полдень
Часть первая, рассказанная Алешей Соколовым
Часть вторая
Книга вторая. Дом Скитальцев
Пролог
Часть первая
Часть вторая
Часть третья
У меня девять жизней
Часть первая
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Часть вторая
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Часть третья
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
«Остров Мадагаскар»
Рассказы
Дождь в Лицо
Обсидиановый нож
Знак равенства
notes
1
2
3
4
Александр Мирер
Дом скитальцев
Дом Скитальцев
Книга первая. Главный полдень
Часть первая, рассказанная Алешей Соколовым
УТРО
Федя–гитарист
В тот день с утра было очень жарко и солнечно. От жары я проснулся рано, позавтракал вместе с матерью и рано, задолго до восьми, пошел в школу. Помню, как на проспекте сильно, терпко пахло тополевыми чешуйками, и липы были дымные, светло–зеленые, и солнце горело в витринах универмага. Дверь магазина была заперта, но Федя–гитарист уже сидел на ступеньках со своей гитарой и жмурился. Я еще подумал, что на молокозаводе кончилась ночная смена и Федя прямо с работы явился на свидание с Неллой, продавщицей из обувной секции. Я прошел по другой стороне улицы, свернул за угол, к школе, и тогда уже удивился — не такой он человек, Федя, чтобы сидеть и ждать. Он лучше встретит девушку около дома и проводит с громом, с гитарой — э–эх, расступись!.. Он такой парень. Утро, вечер — ему все нипочем. Я думал о нем и улыбался, потому что мне такие люди нравятся. Потом я стал думать, удастся ли днем, после школы, накопать червей для рыбной ловли.
Я прошел по пустой лестнице, положил портфель и посмотрел в окошко.
Федя–гитарист по–прежнему сидел на ступеньках универмага и держал на вытянутых руках гитару. Понимаете? Он ее рассматривал и хмурился: что это мол, за штука? Пожал плечами. Взял несколько аккордов и еще раз пожал плечами. Потом он стал притопывать ногой и с удивлением смотрел на свой ботинок, заглядывая сбоку, на петушиный манер, — гитара ему мешала.
Я опять заулыбался — наш знаменитый гитарист будто заново учился играть на гитаре. Выдумает же — забавляться так чудно и в такую рань!
Минуты через две–три у универмага появился заведующий почтой. Федя его окликнул. Мне через стекла не было слышно, что сказал Федя–гитарист, но заведующий почтой свернул и подошел к ступенькам.
И тогда произошло вот что. Заведующий сделал неверный шаг, двумя руками схватился за грудь, сразу выпрямился, опустил руки и зашагал дальше, не оглядываясь. Через полминуты стеклянная дверь почты открылась, заведующий скрылся за ней, а потом до меня долетел резкий стук закрывающейся двери. Федя сидел, словно ничего не произошло, и постукивал по гитаре костяшками пальцев. А я уж смотрел на него во все глаза: что он еще выкинет? На улице стало людно — шли служащие на работу, из подъездов выскакивали ребята и мчались к школьному подъезду. До звонка оставалось всего пять минут. Степка, торопясь, сдувал с моей тетради задачки по геометрии. Я смотрел, значит, целых полчаса, а Федя все сидел, опустив гитару к ноге, и равнодушно жмурился на прохожих. И вдруг он поднял голову… Тяжко подрагивая при каждом шаге, к почте торопился седой, грузный телеграфист, важный, как генерал. Он всегда проходил мимо в это время, всегда спешил и перед угловой витриной универмага смотрел на часы и пытался прибавить шагу. Он весит килограммов сто, честное слово! Именно его Федя выбрал из всех прохожих и что–то ему говорил, просительно наклоняя голову. Тот обернулся — даже его спина, туго обтянутая форменной курткой, выражала недовольство.
Я приподнялся. Старый телеграфист будто налетел на невидимую веревку. Нырнул всем корпусом, просеменил и остановился, схватившись обеими руками за грудь. Я думал, он упадет. Гитарист равнодушно смотрел на свой притопывающий ботинок, не приподнялся даже, скотина такая! Старик же мог насмерть разбиться о ступеньки. К счастью, он не упал — выпрямился и как будто взял у гитариста что–то белое. И сразу пошел дальше прежней походкой. Хлопнула дверь почты, только солнце уже не блеснуло в стекле. А Федя–гитарист встал и пошел прочь. Гитара осталась на ступеньках.