9?,

По его мнению, своими военными успехами Новиков был обязан везением: ему досталась отлично подготовленная дивизия генерала Орановского. Она была приучена во время учений к конному и пешему бою, успешно чередуя их. За полтора месяца войны из общего состава в 5200 человек дивизия потеряла убитыми 32 солдата, а ранеными 7 офицеров и 130 солдат.

Вестфален, по старинке, не приветствовал ведение боя кавалерией в пешем строю. Еще не участвуя в войне, он плохо понимал, что теперь огневая мощь пехоты сильно возросла. Ему по нраву были лихие конные атаки бригадой, а то и всей дивизией. (Летом 1915 года он, временно командуя бригадой, повел ее в кавалерийскую атаку и погубил почти целиком, погиб и сам.)

Задачи 1-го корпуса, в который входила 14-я кавалерийская дивизия, состояли в том, чтобы очистить левобережье Вислы от австрийцев, разведать их положение на участке фронта Ченстохов— Краков и ударить по австрийским тылам. Для переправы через реку корпусу придали понтонный батальон.

Перейдя на левый берег Вислы, дивизия стала продвигаться на запад. Поданным разведки и показаниям пленных солдат и вахмистров, было установлено, что недалеко находится целый немецкий корпус. Утром 14 сентября с наблюдательного пункта увидели двигающуюся по шоссе из города Енджеюва на восток дивизионную конницу немцев. Следом шла пехотная застава, за которой показался и авангард. Бокового охранения у них не было.

Решено было подготовиться к их встрече. Спешились и залегли драгуны, были расставлены пулеметы, артиллерия заняла боевые позиции. Когда авангард противника вытянулся вдоль шоссе, по немцам ударили плотным огнем. Батарея с расстояния полутора километров била шрапнелью по пехоте. У немцев началась паника: конница, бросая пики, помчалась врассыпную; пехота, бросив пушки, побежала назад. Слишком неожиданным в утренней летней тишине был этот ошеломляющий удар.

Но вскоре ситуация резко изменилась: не менее двух немецких батарей открыли огонь по нашим артиллеристам, а пехота, оправившись, пошла в контратаку. Нужно было срочно отводить назад свои части, спасая батарею. Отступление продолжалось весь день.

«Наступила ночь, — вспоминал Борис Михайлович. — Отдыхать мне не пришлось: работал над подготовкой нового приказа о дальнейших действиях дивизии.

Так прошел бой нашей кавалерийской дивизии под Енджеювом 14 сентября. За этот день немецкая пехота продвинулась вперед лишь

93

на 15 километров, а потеряла не менее 800 человек убитыми и ранеными. Наши потери — 64 человека. Личному составу 14-й кавалерийской дивизии командующий Юго-Западным фронтом генерал Иванов объявил благодарность».

Чуть позже из штаба корпуса пришло сообщение: раненый командир артиллерийской батареи Бриксен удостоен золотого оружия. Однако связь дивизии со штабом поддерживалась порой очень плохо. Примитивно зашифрованные радиограммы противник перехватывал и аккуратно расшифровывал, оставаясь в курсе основных замыслов нашего командования. Хотя из-за отсутствия радиосвязи в штабах дивизий, не зная их ответов на указания «сверху», нередко немцы и австрийцы попадали впросак.

Так, во второй половине сентября германское командование ожидало крупного русского наступления и стянуло немалые силы на предполагаемом направлении главного удара. В результате им удалось нанести ощутимый урон лишь нашей гвардейской стрелковой бригаде, которую атаковали четыре австро-германских корпуса.

Общий вывод Шапошникова: «До мировой среди кавалеристов бытовал термин “завеса”. Более пяти с половиной наших кавалерийских дивизий создавали эту завесу на левом берегу Вислы в сентябре 1914 года, чтобы задержать быстро наступавшую 9-ю немецкую армию. Но едва ли надолго кавалерийская завеса могла противостоять превосходящим силам противника. Ведь он обладал огневой мощью. Напомним, что немецкая пехотная дивизия имела 72 орудия, а наша кавалерийская дивизия могла противопоставить им лишь 8—12 орудий. Мы выигрывали только время, заставляя противника развертываться в боевой порядок. Характерна в этом отношении маневренная оборона 14-й кавалерийской дивизии под Енджеювом.

Большей же частью кавалерийские дивизии, открывая дальний артиллерийский огонь, при приближении пехоты противника отходили назад. Лишь Висла, уровень воды в которой поднялся в то время, способствовала успеху кавалерийской завесы. Но завеса могла достигнуть своей цели при условии, если бы нашим войскам удалось парализовать действия наземной и воздушной разведки противника, срывать его перехваты радиодонесений наших штабов и расшифровку их.

Опыт нашей кавалерийской завесы на левом берегу Вислы осенью 1914 года доказал, что давно прошли времена, когда конница может действовать с той огневой мощью, которую она имела в конце XVIII или начале XIX века».

94

Обратим внимание на заключительную фразу. Дело в том, что за последние 20 лет многие псевдоисторики писали, будто в руководстве Красной Армии, особенно у Ворошилова и Будённого, перед Второй мировой войной преобладало мнение о большом значении конницы. Мол, только великий стратег Тухачевский настаивал на создании мощных бронетанковых сил, но его лишь немногие понимали. Чепуха, конечно. О недостатках конницы в XX веке знали все (хотя в Гражданской войне этот род войск оказался весьма эффективным). Вопрос был лишь в том, какое количество бронетехники может обеспечить советская промышленность и какие следует делать танки. Кстати, Тухачевский, апологет наступательной войны, делал упор на максимальное количество легких и средних танков со слабой броней. Лишь по инициативе Сталина (с подсказки Шапошникова?) началось массовое производство замечательного Т-34 и тяжелых танков.