На командный пункт пришел посыльный из 3-й роты. За рукав он тащил русского.

В том, что мы услышали, радостного было мало. Русские засели в окопах роты. Старший лейтенант Кальф как раз начал организовывать контратаку. Потери увеличились.

Пленный испуганно осматривался. Я предложил ему сесть на ящик из-под патронов. Он дрожал от страха. Наверное, он боится, что его застрелят, как это делается там у них.

Принесли раненого. У него сильное кровотечение из бедра. Я заметил, как забеспокоился «Иван». Он полез в нагрудный карман, достал потрепанное порт-

JL

ПГ

моне, открыл его и показал фотографии. В центре был он с многочисленной семьей. Жестами он показывал, что мы должны сохранить его для его семьи.

Командир сказал ему:

— Парень, ты, видно, до сих пор не понял, что германцы не расстреливают пленных? Лучше подумай о том, чтобы потом не попасться твоему комиссару!

«Иван» ничего не понял, но стал спокойнее. Или все-таки понял? С наступлением темноты его отправили в тыл.

Капитан Вольф сказал мне:

— Поскольку у нас нет резервов, батальону придется завтра утром атаковать с места, чтобы снова занять первую линию обороны. Поддержки тяжелого вооружения у нас нет. Я буду при 2-й роте. Атака начнется в 4.30. Позаботьтесь, чтобы все роты были об этом проинформированы. Если я выйду из строя, командовать батальоном будете вы до тех пор, пока в штабе дивизии не примут другого решения.

Я сел в углу и написал приказ по батальону.

Незадолго до 20.00 посыльные отправились в роты. У них был ясный приказ: по выполнении задания вернуться ко мне. Я должен был убедиться, что командиры рот получили приказ.

Линия фронта была освещена неясным светом. Над полем боя висели осветительные ракеты. В разные стороны летели очереди трассирующих пуль.

16 января

В 2.00 комаудир отправился в роты. Сплошной линии фронта больше не было.

4.30. Я стоял над блиндажом и смотрел через гребень высоты, прикрывавшей командный пункт. Вдруг в 500 метрах передо мной началась сильная стрельба — батальон пошел в атаку. Теперь я уже слышал

JL

ПГ

взрывы ручных гранат. Значит, начался ближний бой. Еще было темно и не видно, что происходит на позиции впереди. Я спустился в блиндаж и взялся за телефон. Связь с 1 -й и 3-й ротами прервана. Мне посчастливилось связаться со 2-й ротой. Доложил ефрейтор. Обстановку он знал плохо. Бой был в разгаре. Выстрелы слышались в телефоне. Я спросил ефрейтора о потерях.

— Здесь вся траншея полна убитых и раненых. Русские ответили атакой на атаку.

В этой обстановке давать каких-либо указаний не приходилось. Санитары работали и без них.

Русские отреагировали. Они поставили заградительный огонь между передним краем и нашим командным пунктом. Грохот боя был адский. Блиндаж качался, пламя свечи передо мной плясало. В 5.20 огонь стал слабее, а потом смолк. Я вышел наружу. Навстречу мне шел капитан Вольф.

— Кноблаух! У нас не получилось! Без тяжелого вооружения с «Иванами» ничего не сделать. В ротах большие потери, и они с большим трудом удерживают рубежи, на которые отошли. Отправьте немедленно посыльного в 4-ю роту в Гирнен с новой обстановкой, пусть они огнем 81 -мм минометов сдержат атаки русских! Штагун должен сам принять решение, когда ему открывать огонь. Телефонная связь перебита!

Артиллерийский огонь заставил нас укрыться в блиндаже. С 4-м полком слева от нас связи больше не было. Последний разведывательный дозор вернулся ни с чем.

8.10. На лестнице в блиндаж стоит ефрейтор: на левом фланге прорвались танки!

Капитан Вольф и я выскочили наружу. Действительно, в 500 метрах слева от нас стояли три «Т-34». Стволы их орудий были направлены в сторону Гусаренберга

(высота 121,8). Предпринять мы ничего не могли. Мы даже были не в состоянии проинформировать соседей, так как не знали, где они сейчас находятся. У меня сложилось впечатление, что наш левый фланг открыт. Если русские повернут на нас, то мы окажемся в «мешке». Но они не повернули.

Пауза дала нам возможность вынести раненых. Вся рота снабжения была задействована, чтобы отвезти их на перевязочный пункт за Гирнен. У доктора Наума-на и его санитаров работы было по горло.

В середине дня поступили донесения из рот. Численность пугающе упала. Потери составили более 50 процентов.

Снова стемнело. Шум боя стих. Русские не атаковали. Их потери тоже велики. На правом фланге батальона стало заметно тише. Меня вызвал командир:

— Кноблаух, установите, где находится правофланговая рота. Вот уже час, как оттуда не слышно ни выстрела!