Шрифт:
– Старик, я знаю, что скажу, но не знаю, как это сделать, чтобы ты не обиделся. Если бы ты попросил месяца на два раньше, тогда конечно… – лукавил он.
– Извини. Сейчас это уже невозможно. Слишком много вложил…
– Но мой проект будет лучше. А сколько вложил ты в тот карман, ты мне скажешь. Я тебе немного позже обязательно верну.
– Ну, это уже хамство, - подумал он и вслух произнес.
– Извини, но в этой жизни лучший проект всегда будет за мной. Привет жене…
Он повесил трубку и подумал, - как ему все надоели! Нет, пожалуй, поедет один. Ее возьмет в следующий раз. А с ним как-нибудь поговорит - все утрясется. Нельзя же от него требовать невозможного! Всему есть предел - он же не просит одолжить у того его жену…
4
Они сидели на просторной веранде ее квартиры на последнем этаже. Отсюда открывался панорамный вид на Лужники и Университет. По другую сторону виден был Белый дом, а еще немного дальше белел гигантской каменной глыбой Храм Христа Спасителя. Он был похож на огромный сугроб с золотыми луковками наверху. Кое-где торчали макушки новогодних елок. Был снежный сырой декабрь. Снег лежал повсюду, и даже на веранде. Только два пластиковых стула, такой же столик, и они вдвоем. Как на высокой заснеженной горе.
– Тебе не холодно?
– спросил он, плеснув ей в стакан немного виски.
– С тобой нет, - ответила она, кутаясь в большой теплый плед, отпивая небольшой глоток.
– Мы поедем на Рождество в Пиренеи, – сказал он и тоже сделал глоток виски…
– Милый, мне с тобой везде хорошо. Но ты же знаешь, что я терпеть не могу горные лыжи, падать на попу и катиться с горы, а потом вставать и снова падать.
Он не ожидал такой реакции и, вообще, не терпел отказа, поэтому удивился, и не понимал - другая была бы счастлива на ее месте.
– Ну, ты сможешь пройтись по магазинам, мы съездим на экскурсии – все, что угодно, – произнес он.
– Я люблю море! Люблю тепло! Когда солнышко, и вокруг все голые, - она натянула плед на голову, и теперь из-под него выглядывал только ее хорошенький носик.
– Но я катаюсь и не могу пропустить сезон, – ответил он.
– Значит, придется торчать в отеле, пока ты катаешься… Конечно, милый, я согласна, - вздохнула девушка.
Теперь она смиренно сидела, покачиваясь на холодном пластиковом стуле, как закутанная кукла, а стаканчик с ледяными виски тоже покачивался в ее руке. Виски было очень крепким, холодным, но замерзнуть не могло. Оно просто не умело этого делать.
– Тогда оставайся, я поеду один, – отрезал он.
– И я поеду одна, – неожиданно встрепенулась она.
– Нет, мы с подругой полетим на Тенерифе.
– А что там делать?
– удивился он.
– Там сейчас двадцать пять, а что нам делать, мы придумаем. Заберемся на Тейд, будем встречать восход солнца. Ты в прошлый раз меня не взял с собой, теперь я тебя не возьму. Хорошо, милый?
Ему было неприятно, что она самостоятельно выбрала свой маршрут. Сделала это без его ведома. Но виду не подавал. И на мгновение показалось, что так будет даже лучше. Или, скорее, поймал себя на мысли, что ему все равно. Но тогда, зачем все это и зачем ему она?
– Да, конечно, - ответил равнодушно он и сделал большой глоток. Виски приятно обожгло горло и согрело его изнутри. Ему стало хорошо и тепло.
– Замечательный напиток, - подумал он. – Вот что по-настоящему может дать столько тепла, которого иногда не хватает.
– Ну, не обижайся, это ведь ты не хочешь везти меня на море, -
спохватилась она.
– Все, решили.
– Как твой тендер? – перевела она тему разговора.
– Приеду, разыграем. Как всегда, все нормально.
– Как твой друг? – участливо и со вниманием спросила она, словно почувствовала это безразличие и хотела загладить вину.
– В пролете, - ответил он, - ничего, позлится и перестанет…
Она помолчала немного, стащила со своей головы плед и серьезно посмотрела на него.
– Ты любишь свою девочку? – неожиданно спросила она, внимательно посмотрев ему прямо в глаза. А в ее глазах затаился этот детский вопрос, она смотрела, ждала от него ответа, словно что-то себе загадала…
Он с удивлением посмотрел на нее. Об этом они никогда раньше не разговаривали. Да, и нужно ли говорить на такую бессмысленную тему.
– Терпеть не могу, – улыбнулся он.
– Тогда не моги в тепле, я уже замерзла.
И она обняла его, как всегда ласково и нежно…
Они ушли, а на пластиковом столике остались недопитыми два стаканчика с виски. Им не было холодно, они не могли замерзнуть. Они просто не умели этого делать…
5
Самолет оторвался от взлетной полосы, прорезая толщу бесконечного серого неба и, наконец, яркое солнце осветило его борт. Он не видел целый месяц этого солнца. И никто его не видел. Его просто не было над тем городом, откуда он улетал. Огромная туча висела весь этот декабрь и закрывала его собой. И вот, наконец, снова оно - теплое и яркое.