Желая иметь возможность наблюдать за передвижениями, которые неприятель попытается осуществить на протяжении зимы, император расположился в местах расквартирования собственных частей, сначала в Остероде, потом в замке Финкенштайн. Оттуда, готовясь к новой военной кампании, он правил Францией и руководил действиями министров, которые каждую неделю посылали ему свои доклады. Папки с различными документами, поступавшие от каждого министра, вечером в среду собирались у г-на Деннье — отца, заместителя государственного секретаря по вопросам войны, а он каждый четверг по утрам отправлял их в Государственный совет, которому было поручено передавать их императору. Но эта служба действовала очень плохо, потому что большинство людей, возивших документы в Ставку, никогда не выезжали из Франции, не знали ни слова по-немецки, не были знакомы ни с монетой, ни с почтовыми правилами зарубежных стран и не знали, как себя вести, переправившись через Рейн. Эти господа не были также привычными к усталости. Их очень быстро утомляло путешествие длиной свыше 300 лье, когда требовалось непрерывно ехать на протяжении 10 дней и 10 ночей. Один из этих посыльных оказался даже настолько нерадивым, что у него украли депеши.

Наполеон пришел от этого в ярость и отправил в Париж эстафету с приказом г-ну Деннье в будущем доверять папки с документами только офицерам, знающим Германию, привычным к усталости и лишениям, которые будут выполнять эти поручения с большей ответственностью. Г-н Деннье находился в замешательстве, пытаясь найти подобного офицера, и в этот момент ему представился я, имея при себе письмо маршала Ланна, который требовал меня к себе. Г-н Деннье был очень рад, что ему удастся обеспечить скорую отправку документов. Он предупредил меня, что я должен быть готов к следующему четвергу, и вручил мне 5 тысяч франков на почтовые расходы и покупку экипажа. Это было мне очень кстати, потому что у меня было мало денег на дорогу.

Мы отправились из Парижа примерно 10 мая. Мой слуга и я были хорошо вооружены. Когда одному из нас приходилось на короткое время покидать экипаж, его караулил другой. Мы достаточно владели немецким языком, чтобы поторапливать служащих на почтовых заставах. Видя меня в военной форме, возницы подчинялись мне гораздо лучше, чем другим посланцам, одетым в штатское. Поэтому вместо того, чтобы затратить, подобно этим господам, девять с половиной и даже десять дней на переезд от Парижа до Финкенштайна, я приехал туда за восемь с половиной дней.

Получив свои депеши на сутки раньше, император был очень доволен. Сначала он похвалил меня за рвение, заставившее меня попросить о возвращении в армию, несмотря на мои недавние раны, и добавил, что, поскольку я так хорошо умею пользоваться почтовыми станциями, мне придется в ту же ночь отправиться в Париж и привезти ему оттуда другие папки с документами. Это не помешает мне присутствовать при возобновлении военных действий, которые не начнутся раньше первых чисел июня.

Хотя я истратил еще далеко не все 5 тысяч франков, которые мне вручил г-н Деннье, тем не менее обер-гофмаршал приказал вручить мне столько же на обратный путь до Парижа, куда я прибыл очень быстро. Я оставался в этом городе только сутки и вновь отправился в Польшу. Военный министр дал мне на это третье путешествие еще 5 тысяч франков. Это было гораздо больше, чем требовалось, но так хотел император. По правде говоря, эти путешествия были очень утомительными и к тому же крайне скучными, хотя погода стояла прекрасная. Дело в том, что я почти месяц днем и ночью был в пути наедине со своим слугой. Я опасался, что останусь «курьером» и после того, как начнутся бои, но, к счастью, нашлись другие офицеры для перевозки депеш, и в конце концов эта служба была организована как следует. Император разрешил мне отправиться к маршалу Ланну, который в момент моего приезда, 25 мая, находился в Мариен-бурге. С ним был полковник Сикар, адъютант Ожеро, любезно доставивший сюда же моих лошадей. Я с большим удовольствием вновь увидел мою дорогую Лизетту, которая еще могла мне хорошо послужить.

Крепость Данциг, осажденная французами на протяжении зимы, оказалась в их руках. Наступление лета заставило вскорости возобновить военные действия. Русские атаковали наши зимние квартиры 5 июня, и во всех местах были отброшены. 10 июня при Хайльсберге произошел столь кровавый бой, что многие историки назвали его сражением. Здесь неприятель снова был разбит. Я не буду рассказывать подробно об этой операции, потому что корпус маршала Ланна принимал в ней небольшое участие, прибыв к месту действия только вечером. Однако в нас попало довольно много ядер, одно из них смертельно ранило полковника Сикара, который уже был ранен пулей при Эйлау и, едва выздоровев, вернулся, чтобы принять участие в новых битвах. Добрый полковник Сикар перед смертью поручил мне передать его прощальные слова маршалу Ожеро и дал мне записку для своей жены. Эта тягостная сцена очень огорчила меня.

Армия отправилась преследовать русских, и мы снова прошли через Эйлау. Поля, которые три месяца назад мы оставили покрытыми снегом и трупами, представляли собой очаровательный зеленый ковер. Какой контраст!.. Сколько смелых воинов лежало под этими зелеными травами! Я присел на том месте, где в свое время упал раненый, где меня раздели и где я должен был бы умереть, если бы ниспосланное провидением стечение обстоятельств не спасло меня!.. Маршал Ланн захотел увидеть высоту, на которой так мужественно защищался 14-й линейный полк. Я проводил его туда. Неприятель занимал это место с момента сражения, однако мы нашли еще целым памятник, который все части французской армии воздвигли в честь своих несчастных товарищей из 14-го полка. 35 офицеров этого полка были похоронены в одной могиле! Это уважение к славе мертвых делает честь русским. Я остановился на несколько минут в том месте, где в мою шляпу попало ядро, где я получил удар штыком, и подумал о тех храбрецах, которые лежали в земле и чью судьбу я чуть не разделил.

Русские, разбитые 10 июня при Хайльсберге, быстро отступили и выиграли один день у французов, которые вечером 13 июня находились на подступах к Эйлау на левом берегу реки Алле.

Противник занимал Бартенштайн на правом берегу этой же реки. Обе армии спускались по берегам этой реки параллельно друг другу. Бен-нигсен, у которого склады провианта и снаряжения находились в Кенигсберге, где располагался прусский корпус, хотел дойти до этого города до прибытия французов, но для этого ему надо было вновь переправиться на левый берег реки Алле, где находились части Наполеона, шедшие из Эйлау. Русский генерал понадеялся опередить их во Фридланде, чтобы переправиться через реку до того, как французские части смогут этому воспрепятствовать. Причины, которые заставляли Беннигсена сохранять за собой Кенигсберг, вызвали у императора желание овладеть этим городом. Он непрерывно маневрировал на протяжении нескольких дней, чтобы охватить левый фланг неприятеля и оттеснить его от этой крепости. Туда же он послал Мюрата, Сульта и Даву. Они должны были помешать русским в том случае, если они придут туда раньше нас.

Но император не ограничился этой предосторожностью. Он предвидел, что для продвижения к Кенигсбергу русские попытаются переправиться через Алле у Фридланда, поэтому он хотел занять этот город раньше русских и направил к нему в ночь с 13 на 14 июня корпуса маршалов Ланна и Мортье, а также три кавалерийские дивизии. Остальная армия должна была следовать за ними.

Маршал Ланн был в авангарде с гренадерами Удино и одной кавалерийской бригадой. Он прибыл в Постенен, за лье до Фридланда, в два часа ночи. Ланн послал в разведку в этот город 9-й гусарский полк, который был отброшен и понес потери. Рассвет позволил нам увидеть большую часть русской армии на другом берегу Алле, на плато между Ал-ленау и Фридландом. Неприятель начинал переправляться по старому городскому мосту, около которого они строили два новых.