– А что бы было? Я же для тебя маленькая. Вот сколько тебе лет? Не меньше двадцати пяти, а то и все тридцать.

– Верно подметила, двадцать девять.

– А женился во сколько?

– В двадцать один.

– Ну так а мне двенадцать было. Встретились бы, так я совсем дитя...

– Твоя правда. Но я б подождал. Сбежал бы из дома, ежели б надо было...

– Дурак ты, - ляпнула я, не подумав, с кем разговариваю. Робко взглянула на него, вдруг рассердится.

– Точно!
– он расхохотался.
– Но за дурака ответишь поцелуем!

– Что?
– растерялась я.

– С тебя поцелуй.

– Не буду тебя целовать!

– Ах так!
– он сощурил свои серые очи, ловко подскочил и меня в охапку схватил. Прислонил к дереву и давай щекотать.

Я смеялась, пока могла терпеть. Потом взмолилась. Не видела его таким весёлым и улыбчивым. Сердце радовалось, глядя на него. А у него ямочки на щеках выступают, когда смеётся. Всё же он красив, по-своему. Никогда меня не прельщали ни красавцы, ни воины. А Бер, пусть и огромным казался, сильным, но не чрезмерным. Да и я хоть и мелкая, да он на две головы выше, а сейчас я не ощущала себя не соответствующей ему. Поймала себя на мысли, что любуюсь им, высоко задрав голову.

– Отпущу, ежели поцелуешь, - и такая искренняя улыбка, что я не посмела отказать.

– Хорошо!
– у меня щёки уже болели от смеха. Никогда в жизни столько не смеялась. Он тут же перестал щекотать и просто обнял.
– Закрой очи!
– попросила я.

Бер послушался. Сердце отбивало ускоренный ритм, я потянулась к нему, встала даже на мыски, но достала лишь ему до шеи.

Руки его вдруг нежно сжались вокруг моего стана и приподняли меня на уровень очей. И я медленно стала приближаться к нему. Он выглядел таким смешным, что улыбка сама расползлась до ушей. И я чмокнула его в уста. А он прижал меня к дереву, не позволяя отстраниться. Мы целовались словно отроки. И мне се нравилось. Нежные поцелуи, будоражащие кровь, сводящие меня с ума, не требующие ничего взамен, дарящие наслаждение, и неизвестные доселе чувства распускались в моей душе.

Не знаю, сколько прошло времени, пока он отпустил меня. Се ж какая силища должна быть - столько времени держать нелёгкую меня на весу. Я была хрупкой по сравнению с ним, но ведь не пушинка.

– У тебя талант. Никогда прежде не видела, чтоб кто-то так хорошо рисовал, - спустя какое-то время сказала ему, когда мы наконец-то начали кушать.

Бер почесал лоб, явно не зная, как на похвалу реагировать. А я рассмеялась. Не думала, что увижу его таким смущённым.

И тут меня пронзила жуткая головная боль. Я бы упала, ежели б не он. Пусть сидя падать недалеко, но всё же...

– Цветочек?

Боль прошла, раздался шёпот.

"Иди на восток. Пешком."

Я встала и пошла в ту сторону, где утром вставало солнышко, успев схватить Бера за руку и потащив за собой.

Шла сквозь луг, раздвигая руками траву, порой крапиву. Шли долго, уходя в сторону леса. Руки тысячами иголочек пекли и чесались, а я всё шла и шла. Бер попытался выйти вперёд, но я не позволила.

"Стой. Шаг влево, два шага вперёд."

Перед взором открылась пара окровавленных тел. И у меня подогнулись ноги от вида крови. Бер заслонил меня собой, поддерживая. Странно, но страха не было и отвращения тоже или чего-то ещё. Словно все чувства притупились. Бедные, се ж кто такой жестокий то?

– Ты знаешь их?
– спросила у мужа.

– Знаю.

"Присядь."

И я выполнила приказ, не отпускаю руку Бера. Он понимал меня без слов, словно ощущал каждое моё движение, каждое чувство. Над головой просвистела стрела.

"Берите женщину и обратно к лошади."

– Что?
– спросил муж.

– Берём её, и тем же путём идём обратно, не высовываясь, - слова дались с трудом, словно во рту всё высохло и каждое слово отдавалось болью в горле.

– Я сам возьму, а ты возьми мою сорочку, да дорогу показывай.

Я выполнила указания, стараясь не глядеть на кровавое месиво, которое заметила вместо лица, окидывая женщину первым беглым взглядом. Она была ещё жива, как сказал муж. И мы полусогнутые пошли назад, дабы не высовываться из травы. След в след. Бер согнулся в три погибели, чтобы ни он, ни его ноша не показывались на поверхности моря из растений, да и я шла пригнувшись, ощущая, куда следует ступать.

Нас ждала гнедая кобыла, Бер погрузил тело женщины перед седлом, сам вскочил в него, а меня пристроил сзади.

– Бер, где книга?
– мне показалось се важным. Ведь там рисунки нашей семьи.

Он спустил меня проверить. Книга была в седельной сумке, особенно я проверила рисунки. Застегнула ремешки и вскарабкалась обратно, не без помощи мужа. Мы поскакали галопом.

Пока ехали, на меня нахлынули чувства. Ужас происходящего, каким же зверем нужно быть, чтобы сотворить такое с людьми? Живот стиснуло и я, свесившись вернула земле только что съеденный обед. В душе росли страх, негодование и боль. За что? Ведь никогда доселе не чинили такого люди.