Строители пирамид явно должны были преследовать какие-то свои, личные цели, иначе невозможно объяснить их многолетние усилия и невероятные траты.

Здесь остается признать лишь то, что люди того времени думали, будто погребенные тут великие святые поведут их на небо, и каждая из трех сект, конкурируя с другой, строила над их телами удобные лестницы для этого, а больших лестниц тогда нельзя было физически сделать, иначе как в виде пирамид.

Соблазн же для такой постройки был велик. Дело в том, что голубая лазурь небес… кажется для наивного, не подготовленного наукой человека не выше чем несколько десятков сажен над его головой. Я вспоминаю, как и сам, лет семи или восьми, когда еще держался библейского представления о небе как о хрустальном колпаке над землей… старался много раз определить его высоту. Я заключил, что небо должно находиться не выше чем в 50 саженях над поверхностью земли и что построить туда большую лестницу вполне возможно.

Все эти детские размышления, которые, конечно, в совершенно таком же виде приходили и всем самостоятельно пробуждающимся наивным умам, неизбежно должны были в свое время возникнуть в головах самых выдающихся мыслителей древности, стоявших на библейской точке зрения. А мысль взобраться на небо должна была казаться не только им, но и всему населению страны такой привлекательной, что оно не прочь было массами пойти на такую приманку и потратить на нее много лет своего собственного труда… И конечно, такую лестницу на небо надо было строить под покровительством лишь самых величайших святых — Моисея, Аарона, Христа…

…Три величайшие египетские пирамиды являются с этой точки зрения лишь трагическими памятниками древних заблуждений, через которые должна была неизбежно пройти наука о строении вселенной, прежде чем достигнуть современного учения о бездонности небесных пространств.

В связи со всем сказанным выше встает вопрос: почему именно в Египте решили строить усыпальницы — пирамиды? А потому, отвечает Н. А. Морозов, что «когда уже возникли сухопутные и морские сношения между береговыми охранами Средиземноморского этнического бассейна, тогда неизбежно стали распространяться рассказы о чудесах далеких стран. В Сицилии вечно дымится огромная гора — жертвенник небесному богу, и у Неаполитанского залива на Везувии находится жилище бога-громовержца и потрясателя земли. А в Египте есть не меньшее чудо: люди после смерти там не гниют, около Мемфиса есть „Святая земля“, в которую запрещен вход нечистым духам, пожирающим тела умерших. Тела остаются там нетленными».

Такие рассказы, конечно, были вызваны до периода бальзамирования тем простым обстоятельством, что под влиянием совместного действия солнечных лучей и жгучего самума трупы людей и животных, брошенные на границе пустыни, должны были часто высыхать, и потом заносились песком.

Для властелинов земли в арианско — христианский период, уже понявших неизбежность не только чужой, но и собственной смерти, наиболее ужасной перспективой, конечно, была мысль оказаться обглоданными потом до костей какими-то прожорливыми, вонючими, погаными духами. А потому и мысль быть погребенными в «Святой земле», где их тела в полной целости будут дожидаться всеобщего воскресения мертвых, должна была казаться особенно заманчивой.

В результате этого эллино-египетские властелины (Имеются в виду «римские императоры».) могли приказывать своим наследникам отвезти себя для погребения обязательно в Египет, на Гизехское поле. А для наибольшего предохранения от гниения на дороге мог быть придуман и обычай бальзамирования.

Таково, по мнению Н. А. Морозова, наиболее естественное объяснение исключительного обилия мумий и грандиозных гробниц в долине Нила. Их вызвал не человеческий местный произвол, а сама его стихийная природа.

М. М. Постников, впрочем, думает, что обычай привозить забальзамированные трупы в Египет зародился значительно ранее, а арианско — христианские владыки просто им воспользовались. И вот в Египет везут трупы не только владык, но и всех, кто это мог себе позволить, — крупных чиновников, родовитых аристократов, богатых купцов. Поэтому-то в Египте, по мнению М. М. Постникова, так велика плотность захоронений и храмов.

По-видимому, отмечает он, первоначально, да и долгое время потом, хоронили не в пирамидах, а в прямоугольных склепах, которые теперь египтологи называют арабским словом «мастаба». Обычай хоронить в пирамидах (конечно, только царей и лиц, особо к ним приближенных) появился, надо думать, поздно, уже в подражание трем великим пирамидам.

Подкреплением этой теоретической конструкции служит тот факт, что не сохранилось ни одной гробницы римских ранневизантийских императоров. Самой ранней императорской гробницей является гробница Теодориха в Равенне.

Факт отсутствия усыпальниц императоров давно уже мучил историков, но они так и не смогли придумать ему рационального объяснения. С точки же зрения Н. А. Морозова, никакой проблемы нет: мумии всех императоров находятся (или, точнее, находились до вывоза их в европейские музеи) в Египте.

Очень интересно вопрос о месте захоронения римских императоров (под псевдонимом богоборческих и богословских царей) решается в Библии. Оказывается, что он связывается с неким «городом Давида» (ЕЙР-ДУД), что означает «город Возлюбленного». Этот город упоминается в Библии только в книгах Царств и в том, что переписано из них в книгах Паралипоменон.

Н. А. Морозов полагает, что «по совокупности обстоятельств… можно заключить, что „городом Возлюбленного“ скорее всего называлось поле пирамид („поле царских гробниц“) близ Мемфиса». Конечно, отождествлять «город Давида» с теперешним Иерусалимом невозможно хотя бы потому, что, несмотря на усердные поиски, никаких следов царских гробниц в нем не обнаружено.