Сперва они накопали картошки на поле поблизости. Принесли ее на стройку, где нашли спички. Собрали в кучу все, что горит: щепки, дощечки, старый картон от упаковки холодильника и бумажные мешки из-под цемента.

Но поскольку они боялись, что их застукают (что жечь огонь запрещено, знает каждый ребенок), они не посмели развести костер снаружи. Они унесли все, что способно гореть, в подвал недавно начатого дома и все это сложили там особым способом —как складывают поленницу.

Скоро все было готово. Франци взял спички и хотел поджечь эту кучу.

— Во черт, куль цемента, дерьмо несчастное!

— Что случилось?

— Да не горят, проклятые!

— Может, отсырели?..

— Отсыреешь тут!

Ганси с облегчением вздохнул. Может, пронесет, не загорится? «Слава богу»,—думает он, хоть вслух сказать не отваживается. Иначе что подумал бы о нем Франци? Высмеял бы его с головы до ног.

Франци перепробовал уже почти все спички. Вдруг одна зашипела. Огонь вцепился в бумагу цементного мешка. Вмиг все воспламенилось, загорелось все, что было здесь бумажного.

Вся куча при этом начала дымить. Дерево и картон оказались

отсыревшими.

— Ой, как противно чадит! — закашлялся Ганси и зажал нос.

Франци хотел что-нибудь предпринять, затоптать огонь ногами, но у

него ничего не вышло.

— Так еще сильнее дымит!

— Надо бы его погасить! — кричит Ганси, и у него начинается новый приступ кашля.

Густой чад наполняет весь подвал.

Франци тоже закашлял.

— Вода нужна, вода! — задыхается он.

Они выбежали наружу. Оба не на шутку испугались, что загорится весь дом.

Во дворе обернулись, глядят — дым валит из окон подвала.

Франци нашел пустую жестяную банку из-под селедки.

— Как пить дать, оторвем мы каменщиков от обеда, —говорит Ганси.

— Не разговаривай давай, лучше ищи, чем зачерпнуть воды! — накричал на него Франци, потому что Ганси стоял как вкопанный и пялился на окна подвала.

Тут он тоже схватил какую-то баночку из-под кефира и вслед за Франци зачерпнул воды из грязной лужи.

Они побежали назад в подвал и выплеснули воду в огонь.

Нет слов, чтобы описать дым, наполнивший подвал. Ганси закашлялся пуще прежнего. Франци закашлялся пуще прежнего. Хотели выбежать наружу, да не могут найти выход.

Вдруг слышат, кто-то ругается:

— Щенята негодные, ах негодные щенята!

Чья-то рука схватила Ганси за шиворот и выволокла его из подвала.

Оба мальчишки стоят и трут слезящиеся глаза.

Если это не дым выжал из них слезы, то, значит, дурацкое положение, в котором они оказались.

Перед ними стояли два дяденьки в синих рабочих комбинезонах.

— Вы чьи будете? — закричал один на Франци.

Другой побежал с полной банкой песка в подвал. Он хотел затушить огонь как следует, чтоб уже ничего не опасаться.

Ганси весь дрожал.

Франци громко плакал.

— Радльмайер. Радльмайер Франци,—с трудом выговорил он, заикаясь.

— А, маленький Радльмайер, ну-ну,—сказал дяденька, который как раз вернулся из подвала с банкой из-под песка.

Потом они отправились все вместе к матери Франци.

«Герра Радльмайера, слава богу, нет дома»,— подумал Ганси. Сейчас он предпочел бы не встречаться с полицией.

Но и без нее не особенно приятно.

Дяденьки все рассказали фрау Радльмайер. И фрау Радльмайер сильно рассердилась. Она стала ругаться и сейчас же позвонила домой к Ганси и все им там рассказала...

С этого дня редко когда увидишь Ганси на стройке.

Время от времени — а вернее сказать, то и дело — Ганси помогает маме на скотном дворе. Частенько находится для него работа и на поле: сгребать сено, копать картошку и много чего еще. Работа, слава богу, есть всегда. Но чаще всего папа говорит Ганси:

— Делай-ка лучше как следует уроки, для меня это куда важнее!

А для Ганси, честно говоря, в тысячу раз лучше было бы работать в поле на скотном дворе, чем сидеть с этими противными уроками.

Но что поделаешь!

Если запустить уроки, будет сердиться учитель. А когда сердится учитель, то сердится и папа. А когда сердится папа, то, того и гляди, примется ругаться мама... и что начнется потом, того не вынести вообще: потом они примутся контролировать все его школьные дела. Шагу ему не дадут ступить без проверки. Нет уж, спасибо!