Светка ворча поплелась переодеваться, Дик за ней. Через полчаса они вернулись.

— Вот, другое дело: джинсы, куртехи. Теперь можно отправляться. Дик, тебе на людях придется поменьше раскрывать рот. Считай что ты немой. И еще, старайтесь не разбредаться. Держитесь около меня, чтобы в случае чего можно было быстро уйти в переход.

Проход Сима открыла в парадняк дома в районе Площади Восстания. Через пару минут путешественники вышли на Невский Проспект и направились в сторону Зимнего Дворца. Шли медленно, посматривая по сторонам. Народу на Невском хватало, в толпе частенько попадались армейские патрули с автоматами, милиции же видно не было. Сима тихонько, чтобы не услышали окружающие, сообщала Дику о попадавшихся на пути достопримечательностях Северной Столицы. Дик молча внимал. Так дошлепали до Гостиного Двора. В плане стояло посещение Русского Музея, поэтому компания повернула на Михайловскую улицу. На полпути к Площади Искусств дорогу перегородила группа военных. Двое их них направили автоматы в одну сторону тротуара, еще двое — в противоположную. Тут же стоял громоздкий военный грузовик с кузовом «кунг». Как водится начала собираться толпа из случайных прохожих. Через несколько минут из подворотни выволокли взъерошенного мужика с фонарем под глазом. В толпе загомонили. Судя по разговорам клиентом военных был известный телекомментатор с местного ТВ. Телевизионщика грубо закинули в кузов, солдаты полезли следом. Грузовик зарычал мотором и тронулся с места. Толпа начала рассеиваться, и можно было идти дальше.

— Что это было? — шепнул Дик на ухо Симе.

— Сцена ареста врага народа, — сообщила та, — покушение на свободу слова и злостный антисемитизм.

— Не понял. Что он такого сделал? Что будет с этим человеком?

— У него был слишком длинный и слишком грязный язык. Теперь его отвезут, куда следует, и отрубят этот самый язык… по самые плечи. Подробности потом… тут не место… пошли.

В музее провели часа два. Всю экспозицию посмотреть, разумеется, не успели. Так, галопом по европам. Еще через полчаса через арку Генерального Штаба вышли на Дворцовую Площадь.

— Это Зимний Дворец, — кивнула Сима. — В нем теперь тоже музей. Там одна из лучших в мире коллекций западного искусства. А скоро точно будет самой лучшей… если не единственной.

— Почему? — удивленно спросил Дик.

— У мусульман, говорят, живопись и скульптура не в чести. Вот возьмут они Европу и …. ага! Помнишь, что случилось со статуями Будды в Афганистане? А в вашей Америке все негры разнесут, если уже не разнесли. Только у нас и останется.

В Эрмитаж заходить не стали, а направились по набережной вдоль Адмиралтейства к Сенатской Площади. Полюбовавшись Медным Всадником и колоннадой Исакия, Светка заявила, что шлепать по мокрому снегу ей надоело, и пора отправляться в гости к двоюродной сестре.

— Ладно, — согласилась Сима, — только сначала вернемся на базу, переоденемся и возьмем подарки. Ты ведь их там оставила, сказала, что лень таскать.

Переодевание много времени не заняло, но Сима предложила еще и перекусить.

— Не будем объедать твоих родственников. В России сейчас с едой не очень. Свое сельское хозяйство угробили за время реформ, а западные поставки продовольствия сошли на нет. Передавали, что опять карточки введены. — Спорить никто не стал. Все дружно отправились на кухню.

— Свет, помни о своей легенде, — напутствовала Сима своих спутников перед отправлением. — Мы все из Эстонии. Дик, тебя это тоже касается. Ты кондовый эстонец, а зовут тебя Рейн. Русский язык в эстонских школах уже больше десяти лет не учат, и ты его не знаешь. Зато выучил английский в американском варианте. На нем и балакай. Будем надеяться, что на другого эстонца не нарвемся.

Нужный дом на седьмой линии отыскался без труда. Светкина двоюродная сестрица оказалась миловидной блондинкой лет тридцати, звали ее Верой. Пока родственницы обнимались и щебетали положенные при встрече слова, Сима с Диком скромно стояли в сторонке. Потом их представили и пригласили в квартиру. Другим ее обитателем был Сергей, гражданский супруг Веры. Данный индивидуум Симе сразу не понравился: нечесаный, дерганный, глаза шальные. Быстро накрыли импровизированный стол из принесенных Светкой продуктов и напитков. Сима и компания ели мало, сославшись на то, что недавно пообедали. Завязался приличествующий такой ситуации разговор. Выяснилось, что дела семейства обстоят далеко не блестяще. Сергей, ранее работавший доцентом на кафедре философии одного и Питерских вузов, а в последнее время подвизавшийся на ниве журналистики, уже больше месяца не появлялся на работе и вообще боится выходить из дому. Когда Светка осторожно поинтересовалась причинами такого параноидального поведения, тот достал видеокассету и вставил ее в аппарат.

— Вот… я вам покажу. Специально все записал. Сами все увидите!

На экране появилась уже примелькавшаяся физиономия Верховного. Шла запись его обращения к народу.

—… Особо хочу обратиться к нашей «дорогой» интеллигенции. Так вот, уважаемая «Совесть Нации». Во времена Союза ССР вы бухтели на кухнях, что вам зажимают рот и не дают говорить. Потом такая возможность вам представилась. И что? Потоки дерьма, которые вы вылили на свой народ и страну не поддаются описанию. А мы все запомнили. И как вы упоенно танцевали на костях и как сладострастно лизали задницы своим зарубежным хозяевам, и широкий поток лжи и разложения, льющийся с телеэкранов и страниц газет. Заверяю вас, уроды, за все это придется отвечать. Обещаю, что ГУЛАГ и 1937 год еще покажутся вам невинной детской сказочкой. Готовьтесь! Теперь о нашей экономической….

Сергей остановил запись. — Вы видели? Вы слышали, что говорил этот фашист? Как вам это?

Сима хмыкнула. — На мой взгляд, это очень разумно и своевременно. Давно пора выжечь этот клоповник.

Собеседник потерял дар речи от изумления. Он силился что-то сказать, но выходило только мычание. Наконец ему удалось справиться с остолбенением.

— Ты хоть понимаешь что говоришь? Это конец! Будут уничтожены все умные и образованные люди.

— Лично я не слышала, чтобы Верховный предлагал уничтожать умных и образованных людей. Речь шла только об интеллигенции. А это гнилое племя действительно надо подкоротить. От него только неприятности. По моему мнению, умный человек интеллигентом быть не может. Например, однажды Льва Гумилева спросили в интервью: правда ли, что он является потомственным интеллигентом? Так он им ответил нечто вроде: «Да упаси Бог!». И был прав. По сути, интеллигент, это тупорылый придурок, возомнивший себя пупом земли. Он уверен, что имеет право всем указывать, что и как делать и ни за что, при этом, не отвечать. А еще он труслив, продажен и жутко ленив.

— Неправда! Климова начиталась? Мы хотели построить гражданское общество. Первый раз в российской истории.

— А остальных вы спросили? Нужно им это гражданское общество?

— Разумеется, нужно. Разве не ясно?

— Не ясно! Ответь на простенький вопросик. Что такое гражданское общество?

— Ну, это все знают. Это общество свободных граждан, где все делается по закону, все имеют права…

— Интеллигент, — презрительно протянула Сима. — Болтаешь, а сам не знаешь о чем. Недоучка! А между тем вопрос о том, что такое гражданское общество и кому оно, собственно, нужно, немаловажен. Тут следует обратиться к истокам. Концепция гражданского (цивилизованного) общества была разработана в позапрошлом веке Локком и Адамом Смитом. В их работах имеется его определение, которое звучит так: «приобретение крупной и обширной собственности возможно лишь при установлении гражданского правительства. В той мере, в какой оно устанавливается для защиты собственности, оно становится, в действительности, защитой богатых против бедных, защитой тех, кто владеет собственностью, против тех, кто никакой собственности не имеет"(А. Смит).