Когда мы вошли в вагон, здесь было несколько человек — кондукторы и охрана. Но вот народу у вагона и в самой теплушке собирается все больше и больше. Оказывается, от кого-то узнали, что в теплушке Ленин, и все находившиеся в это время на станции хлынули к нашему вагону. Часть людей толпилась открытых дверей, а кто посмелее — даже в вагон забрался.

Простояли мы на станции минут пятнадцать, пока паровоз запасался топливом и водой. Но вот паровоз прицеплен, в вагон входит обер-кондуктор, за ним - двое красноармейцев. Начальник станции дает сигнал отправления, и мы двигаемся в Москву. Поезд пошел к удовольствию Владимира Ильича, очень быстро.

Через несколько минут один из красноармейцев обратился к Владимиру Ильичу:

— Товарищ Ленин, разрешите доложить...

Владимир Ильич поднял на него глаза и приветливо сказал:

— Пожалуйста, говорите, в чем дело. Садитесь рядом, товарищ, — и подвинулся, чтобы дать место красноармейцу.

Красноармеец присел на край скамьи и начал несмело свой рассказ, полный злоключений.

— Я являюсь начальником команды, сопровождающей этот поезд. Повезли из Риги в Москву медикаменты, двадцать вагонов. По дороге загорелись буксы, и мы растеряли несколько вагонов. Я настаивал, чтобы не отцепляли, а сделали перегрузку, потому что охрану на вагоны я оставить не могу. Продуктов у нас очень мало, и без смены люди пропадут на таком морозе...

Владимир Ильич насторожился, слушая красноармейца со все возрастающим вниманием.

— На мои слова никакого внимания не обращали,— продолжал начальник охраны. — отцепку сделали, и мне все-таки пришлось оставить людей для охраны вагонов. Состав я приведу неполный и потому, наверное, попаду под суд. Посоветуйте, как мне поступить, товарищ Ленин?

Владимир Ильич выслушал очень серьезно, не перебивая, и, немного помолчав, сказал:

— Да, это удивительное безобразие. Такой груз, как медикаменты, для нас сейчас является большой ценностью. Все это надо строго расследовать. А вы, товарищ, не волнуйтесь, — под суд не пойдете. Как приедем в Москву, отправитесь со мной, я приму меры.

Поезд остановился у вокзала. Владимир Ильич в сопровождении красноармейцев отправился в Орточека при станции. Ленин постучал в окошечко, оно отворилось, и показался человек в военной форме — дежурный Орточека.

«Вот какой случай, товарищ...» — начал Владимир Ильич и рассказал, как по вине работников транспорта по пути в Москву застряло несколько вагонов с медикаментами. Изложив все подробно, он попросил предоставить красноармейцам помещение для отдыха и не беспокоить их до особого распоряжения.

Дежурный Орточека слушал и недоумевал: кто бы мог быть этот человек в штатском, дающий столь ответственные указания? Владимир Ильич понял недоумение дежурного и достал свой официальный пропуск Совнаркома.

— Я — Ленин, — сказал он дежурному, протягивая удостоверение.

Дежурный вытянулся:

— Слушаюсь, товарищ Ленин! Все будет исполнено.

Затем Владимир Ильич дружески распрощался с начальником охраны поезда, кивнул головой дежурному, и мы поехали в Кремль.

Однажды на охоте вблизи станции Фирсановка, где находился тогда дом отдыха «Тишина» (ныне санаторий «Мцыри»), нам встретился старик, собиравший грибы.

Владимир Ильич заинтересовался им, присел на траву рядом со стариком и завел беседу. Долго и тепло шел разговор вождя с незнакомым крестьянином. Старик был очарован собеседником.

— Говорят, Ленин какой-то у нас управляет. Вот если бы он, тот Ленин, такой, как ты, был, —как хорошо бы было! — сказал он.

Даже в дни своей болезни Владимир Ильич, по свойственной ему подвижности, не бросал прогулок, катанья на лодке, игры в крокет или городки. Если встречался хороший партнер, Владимир Ильич с большим увлечением играл и в шахматы. Он был прекрасным шахматистом, в молодости очень любил шахматы, но в последние годы все же предпочитал физические развлечения, особенно охоту. Он считал, что отдыхом от умственной работы могут быть только физические развлечения на свежем воздухе. Он иногда говорил мне при встречах:

— Ничего, товарищ Гиль, скоро встану на ноги, поправлюсь, и тогда снова возьмемся за старое! А хорошо бы сейчас на тетеревов пойти! Правда?

Но Владимиру Ильичу больше никогда не пришлось уже охотиться...

Владимир Ильич был категорически против личной охраны, торжественных встреч и всяческих чествований. Он никогда и ничем не выделялся из толпы, одевался чрезвычайно скромно, в обращении с сотрудниками и подчиненными был естественно прост.