Главный герой романа – Натти Бампо, его другие имена – Соколиный Глаз, Длинный Карабин или Кожаный Чулок. Натти – охотник и зверолов, выходец из нижних классов общества, а на самом деле философ-отшельник. Он не понимает и не принимает «наступление прогресса» и уходит от него все глубже и глубже в недра континента. Как подлинный романтический герой, свои силы он черпает у природы, именно она дает ему ясность ума и моральную уверенность. Этот персонаж, очень полюбившийся читателям, проходит через все романы Купера о дикой жизни.

Вот что пишет о Натти американский поэт Ричард Дана в своем частном письме Куперу: «Не получивший образования ум Натти, его простая уединенная жизнь, его простота в сочетании с деликатностью внушили мне восхищение, соединенное с сожалением и беспокойством. Его образ начинается с такой высокой ноты, что я боялся, сумеет ли эта нота быть выдержанной до конца. Один из моих друзей сказал: „Как бы мне хотелось уйти в леса вместе с Натти!“».

Роман «Последний из могикан» – о человеческих отношениях: любви, дружбе, зависти, вражде, предательстве. История дружбы белого охотника Натти Бампо и Чингачгука, индейца из вымершего племени могикан, – бессмертное создание мировой литературы. Она рассказана на фоне повествования о Семилетней войне между англичанами и французами за владение теми частями Северной Америки, что расположены на границе нынешних Соединенных Штатов и нынешней Французской Канады.

По поводу образов индейцев Чингачгука и его сына Ункаса велось много споров. Во время своей политической деятельности Купер часто встречался с индейцами. Среди его знакомых был Онгпатонга, вождь племени омаха, известный своим красноречием. Купер сопровождал его во время поездки в Вашингтон для выступления в правительстве. Знал Купер и молодого Петалесхаро из племени пауни. «Этот юноша мог бы быть героем любой цивилизованной нации», – говорил о нем Купер. Исследователи считают, что именно эти люди стали прообразами Чингачгука и Ункаса.

Современные Куперу критики упрекали его за идеализацию индейцев. В. Паррингтон, известный американский культуролог, писал: «Сумерки – могучий волшебник, и Купер поддался волшебству сумеречного освещения, окружавшего мягким ореолом хорошо знакомое ему прошлое». На это Купер отвечал, что его описание не лишено романтики и поэтичности, как подобает в романе, но он ни на йоту не отступил от правды жизни.

И мы с вами согласны с автором, мы видим, что, несмотря на стремление сделать сюжет захватывающим и динамичным, Купер-реалист берет верх над Купером-романтиком. Наступающая гибель цивилизации американских индейцев – вот реальность, в которой живут, действуют и гибнут его персонажи.

Чрезвычайно деликатно и целомудренно рассказывает автор о любви дочери английского полковника и сына индейского вождя. Скупыми, но необычайно поэтичными мазками Купер рисует эту историю. Некоторые исследователи видели в любви и смерти Ункаса и Коры глубокий символизм. Кора, частично африканка, и Ункас, краснокожий, не имеют будущего в Америке, они жертвы отвратительных, неприемлемых для Купера явлений американской жизни – рабства и истребления индейцев.

Возможно, именно это и есть главная мысль романа, автор которого с глубоким пессимизмом смотрел на то, что происходило в его родной стране.

В начале двадцатых годов XIX века американская публицистка Маргарет Фуллер писала: «Мы пользуемся языком Англии и с этим речевым потоком впитываем и влияние ее идей, чуждых нам и губительных для нас». А лондонский «Новый ежемесячник» писал: «Говорить об американской литературе – значит вести речь о чем-то, чего не существует».

Джеймс Фенимор Купер был одним из тех, кто изменил это положение вещей. В конце жизни Купера известный историк литературы Фрэнсис Паркмен писал: «Из всех американских писателей Купер является наиболее оригинальным и наиболее типично национальным… Его книги – правдивое зеркало той грубой атлантической природы, которая кажется странной и новой европейскому глазу. Море и лес – сцены наиболее выдающихся достижений его сограждан. Они живут и действуют на страницах его книг со всей энергией и правдивостью подлинной жизни».

Может быть, на всем огромном протяжении границы, которая отделяла владения французов от территории английских колоний Северной Америки, не найдется более красноречивых памятников жестоких и свирепых войн 1755–1763 годов {1} , чем в области, лежащей при истоках Гудзона и около соседних с ними озер.

Эта местность представляла для передвижения войск такие удобства, что ими нельзя было пренебрегать.

Водная гладь Шамплейна {2} тянулась от Канады и глубоко вдавалась в колонию Нью-Йорк; вследствие этого озеро Шамплейн служило самым удобным путем сообщения, по которому французы могли проплыть до половины расстояния, отделявшего их от неприятеля.