— Ты пришел, Рамазан, — сказала Миранса. — Хорошо, что ты пришел, мы будем ужинать.

— Я вас обрадую, — сказал Рамазан.

— Говори скорей, непутевый! — торопили сестры.

— Вот! — показал на куртку Рамазан.

Он ее широко распахнул, и вся семья увидела большой фонарь, на котором с одной стороны повисли два флажка, а с другой — рожок. Сдув со стола пыль, Рамазан бережно положил на него флажки и рожок, затем поставил фонарь.

— Видишь, мать? Мне выдали сигналы.

— Сигналы! — радостно повторила мать.

— Сигналы? — переспросил отец. — Значит, тебя взяли на транспорт?

— Взяли, — ответил Рамазан. — Меня назначили стрелочником. Честное слово!

— Стрелочником! — счастливо повторила Миранса.

— Так тебя в самом деле взяли на транспорт, Рамазан? — сказал счастливый, как и мать, отец.

— Я тебя поздравляю! — крикнула Асмет.

Сестры Гюльназ и Наргиз тоже поздравили брата. А отец подошел к матери и сказал совсем громко, чтобы та не пропустила ни одного звука:

— Миранса! Наш сын Рамазан поступил на транспорт. Я же тебе говорил, что наш Рамазан не простой человек!

Собирая ужин, сестры придвинули стол к постели матери. Сын погладил ее дряхлую голову, поцеловал сухой лоб. Он дал матери пощупать и фонарь, и рожок, и флажки. Она рассматривала полуослепшими глазами необычные красивые предметы и касалась их высохшей рукой.

— Вот так дуют в рожок, — показал Рамазан.

Он заиграл, как музыкант, и Миранса, очень редко смеявшаяся в своей жизни, хрипло, но весело рассмеялась. И теперь она спросила наконец, как же случилось, что его не хотели раньше брать на работу, а потом взяли. И он рассказал Ми-рансе, как пошел в профсоюзный комитет, где председательствует сам С а дых Бадыров.

— Он же меня помнит. Ведь я работал раньше на транспорте.

Бадыров его спросил, где он работал потом, и Рамазан сказал, что много лет, пока был нэп и подрядчики, Рамазан нанимался к ним то землекопом, то каменщиком.

«Верно, теперь другое время, — сказал Бадыров. — С безработицей кончено. И р.аз ты работал прежде на транспорте...»

Он взял листок бумаги и написал двадцать слов нарядчику кондукторской бригады.

— О, от него я пошел к самому помощнику начальника станции Баку-Вторая! Мне устроили экзамен.

— Трудные вопросы? — посочувствовала Миранса.

— Трудные. Но я ответил на все вопросы. Мне сказали так: «Ты можешь выходить завтра на работу». И выдали сигналы стрелоуника... — Он опять заиграл в рожок.

Миранса гладила сына по голове, приговаривая:

— Ты должен был выдержать экзамен. У тебя способности, ты хорошо учил коран.

«Э!» — сказал про себя Рамазан, а вслух проговорил:

— Они сразу поверили, что я смогу работать. Я мечтал поступить на транспорт и поступил.

— И ты не боишься, Рамазан? — тревожилась за сына Миранса.— На такой важной работе нетрудно наделать бед. Надо очень стараться, Рамазан.

—- Твой сын — смышленый человек! — похвастал Рамазан.

— Конечно, ведь ты закончил чтение корана в девять месяцев.

Рамазан подумал, что не скажет никогда матери своих мыслей о чтении корана. Совсем не к чему было торопиться, точно опоздаешь на скорый поезд или на ярмарку в Ганджу. И напрасно радовалась тогда Миранса, напрасно ели плов и пировали. Как и тогда, он не знает значения ни одного слова из всего корана. Они учили его на древнеарабском языке, и смысл книги был спрятан от него за высоким, как небо, забором.

— Я стара, — сказала Миранса, — а у нас радость. У меня не ходят ноги. Кто же теперь сделает плов для гостей?

— У Асмет искусные руки, почти как твои, — ответил Рамазан.— Она приготовит плов. Ведь я уже созвал гостей.

— Пойди умойся! — приказала Миранса.

Он отошел в угол комнаты, где освежил лицо, шею и руки. Он заметил оттуда, как отец перешептывается с матерью. Они все время смотрели в угол. Потом к постели подошли сестры. Рамазан пытался прислушаться, но ничего не вышло. Когда он умылся, его подозвал отец.

— Рамазан, — сказал он, — садись и слушай.

А мать добавила:

— Слушай и подчиняйся, Рамазан. Твоя мать тебе всегда делала добро. Она знает, что ты ее любишь.

— Конечно, — сказала одна из сестер.

Родители, видно, приготовили для него такое, что покажется ему неприятным. Он собрал свои флажки и вместе с рожком и фонарем спрятал в шкаф. Наконец отец произнес:

— Мы решили так, Рамазан. Ты поступил на транспорт — ты должен жениться.

Родители были старыми-престарыми людьми. Они верили прежним обычаям, сыну не полагалось жить своим разумением. Раз судьба Рамазана определилась и он получил хорошую работу, то должен поступить так, как укажут ему отец с матерью.