Я услышала, как упала на мой балкон эта вещь, но не вышла посмотреть. Однако через полчаса мне пришлось открыть окно.

Снаружи, возле холодильника, лежали две плитки шоколада. От Грина и Блэка [36] . Мой любимый.

Я стояла, глядя на шоколадки, разинув рот, потом распахнула балконную дверь и схватила их.

А потом я сидела, держа плитки на коленях, и плакала. Я плакала над двумя шоколадками. Словно только что нашла двух заблудившихся котят или потерявшегося ребенка, которого никогда не хотела и не пыталась завести.

Но я же говорила, кто я, верно? Рут, противоестественная сумасшедшая.

– Спасибо за шоколадки, – сказала я, когда она появилась снаружи, сразу после 12 по старым механическим часам Кена, которые он отчего-то оставил, уходя, и которые все еще тикали. – Ты можешь себе позволить дарить их?

Ну конечно. Я подумала, они вам понравятся.

– Могу ли я предложить тебе что-нибудь взамен? – спросила я. – Но только на этот раз. У меня не так уж много запасов.

– Ну что вы, – сказала она. – Я же не для этого...

– А для чего ? – Я стояла у холодильника на коленях, подложив под них диванную подушку, а она, на этот раз сидя, смотрела на меня через брешь поверх оставшихся кирпичей.

– Ох, просто так. – Она качнула головой так спокойно – тебе бы понравилось. Даже ее профиль походил на мой, до того как мой нос заострился, а подбородок избороздили морщины. – Правда, пахнет свежестью? – сказала она. – Воздух такой чистый. Экологически безвредный. – Она коротко напряженно хохотнула. – Как вас зовут, миссис Соседка?

– Рут.

– Привет, Рут. Мамаша назвала меня Гизеллой, но я сократила это имечко до Джи, – объяснила она с мрачным видом.

– Слушай, – сказала я, – Джи, здесь, наверное, не самое лучшее место, чтобы отсиживаться.

Возможно, тебе следовало бы попытаться выбраться из Лондона. Не знаю, но не думаю, что тут безопасно.

Я не видела – никого из них, но, ммм, о безопасности и речи быть не может, так? И нам все еще неизвестно, как она передается – инфекция. «Погибель». Чем бы она ни быта. Но вы все молоды и здоровы, значит...

– Все в порядке, – сказала она. И ослепила меня лучезарной улыбкой. Ее улыбка гораздо привлекательнее моей. И к тому же отличные зубы. И она симпатичнее, чем была я. Она как лучшая из близняшек. Или как дочка. Новая улучшенная модель, Рут-2.

– Уэйн говорит, что за городом ничего хорошего. У него приятели в Кенте, у моря. Там плохо. Здесь хорошо.

В любом случае все образуется. Когда все начнется снова.

Слепая вера. Как в раннем христианстве. О, ничего страшного, если лев сожрет меня заживо. Пять секунд спустя я уже буду на небесах, по правую руку Господа.

– У нас есть радио на батарейках. Мы включаем его дважды в день, для проверки. Когда начнутся трансляции, мы узнаем.

– А что будет, когда батарейки разрядятся? – услышала я собственный вопрос и тут же подумала – заткнулась бы ты, злая старая корова.

– Стью говорит, у нас батареек хватит еще на год. А к тому времени все устаканится.

Да, подумала я, устаканится.

Я спросила:

– А Стью или Уэйн в курсе, что ты дала мне шоколад?

– Нет. Это из моей доли. Я принесу вам еще что-нибудь, когда смогу.

– Это очень мило, но спасибо, не надо. Сохрани для себя.

– Вам меня не остановить, – кокетливо заявила она. Так обычно говорила ты, Лаура, когда обещала, что да-да, мы располовиним счет за обед. А потом платила сама.

Я вздохнула. Нет, мне тебя не остановить, девочка. И я не хочу портить твою честную игру и твою веру: конечно, если все еще будет хорошо, ты можешь себе позволить быть щедрой.

– Вчера ночью, – сказала я, – ваша музыка...

– Извините, мы вас разбудили?

– Нет-нет, все в порядке. Только это может привлечь внимание, Джи. Как отчаявшихся людей, которым нужна еда и которым плевать, каким способом добыть ее, так и...

– Они не слышат музыки. Они зомби. Слово это, конечно, клише, но, сколько в него вложено презрения.

– Мы не знаем, способны ли они слышать – или же рассуждать. Но, возможно, способны. Пусть это даже остаточная способность. Видят-то они определенно.