Однако вскоре он остановился и вновь огляделся. У де Сото был нож, обычный нож, но из хорошей стали. Фелипилльо очень хотелось его заполучить, и он вдруг вспомнил об этом.

— Сеньору нужны люди? Сеньор прикажет их схватить? — медленно спросил он.

— Люди? Конечно. Однако тут никого нет. Почему ты остановился?

— А сеньор де Сото подарит Фелипилльо нож, если он покажет ему людей?

Испанец поднялся на стременах, внимательно огляделся по сторонам и рассмеялся.

— Если ты тотчас же покажешь мне хоть одну живую душу в этой долине, я отдам тебе нож.

— Пусть сеньор свернет в те агавы, направо.

— Туда? Ведь здесь никого нет… Держи!

Из-под самых копыт коня выскочил индеец. Его плащ был цвета этой земли, и он сразу исчез бы, слился бы с ней, ведь на конях нельзя было проникнуть в колючие заросли, но Фелипилльо не растерялся, опередил испанца и кинул лассо. Беглец запутался и упал.

Он вскочил, прежде чем кто-либо подоспел к нему, но уже не пытался бежать. С испугом глядел он на коней и на бородатых чужеземцев, с удивлением бросил взгляд на полуевропейский наряд Фелипилльо и что-то сказал.

Де Сото молча наблюдал за происходящим.

Неизвестный спрашивал о чем-то. Фелипилльо ответил ему нагло и высокомерно, презрительно надув губы. Потом он что-то спросил, и пленник ответил торопливо, показывая на горы, потом вынул из складок плаща какую-то блестящую бляху и показал ее Фелипилльо. Тот грубо вырвал ее и, с минуту поколебавшись, сказал де Сото:

— Золото, сеньор!

— Покажи! Да, золото. Кто он и откуда у него такая бляха? Святая Эвладия, покровительница моей возлюбленной, что это за страна, где даже у сельских нищих подобные золотые вещи!

— Это не нищий, — Фелипилльо с неохотой пояснял, не сводя глаз с добычи, которую де Сото спрятал за пазуху. Переводчик знал по опыту, что этого золота ему уже не видать. — Он называет себя главным камайоком при особе самого сына Солнца. Начальником тех часки, бегунов, что разносят кипу и устные приказы.

— Что он здесь делает? Шпионит за нами?

— Он говорит, что шел в Кахамарку, так как там уже находится их царек Атауальпа. Но он заблудился, потому что ему незнакомы эти места.

— О, это любопытно. Значит, индейцы уже где-то неподалеку. А он не врет? Ведь его еще не начали поджаривать на огне, а он уже все выкладывает.

— Он говорит, что очень испугался лошадей. Он называет их большими ламами.

— Ага, это хорошо, что язычники боятся коней.

— Темное, глупое хамье эти язычники, — с важностью согласился Фелипилльо, торжественно перекрестившись.

— Ах, ты! — Де Сото громко расхохотался. — Ты уж, наверно, ставишь себя на одну доску с белыми?

— Фелипилльо — христианин. Сам патер Вальверде учит, что все христиане равны.

— На том свете, глупец, на том свете. Ну, рассказывай дальше! Что ему здесь нужно?

— Он идет с жалобой. Его имя Синчи. У него — девушка. И один инка, крупный сановник, хочет ее у него забрать.

— Глупец. Он должен только радоваться. Ведь девок кругом достаточно. Ну, увидим. Обещай ему наше покровительство, если он расскажет обо всем, что ему известно. Если он был каким-то сановником при этом их короле, то может знать многое.

Синчи снова низко поклонился переводчику, выслушав его слова, и де Сото показалось, что Фелипилльо что-то прибавил от себя.

— Он говорит, — сказал Фелипилльо, — что сын Солнца Атауальпа испугался, когда услышал о белых господах. Он победил своего брата Уаскара, заточил его в крепость и теперь стягивает войска и идет к Кахамарке.

— Большое ли у него войско?

— Четыре уну не выставляет такого количества людей на работу. Идут инки, созванные с половины государства, гвардия и придворные, — переводил Фелипилльо слова Синчи.

— Четыре уну? — Де Сото уже немного разбирался в структуре государства инков и быстро прикинул. — Сорок тысяч! В том числе и гвардия!

С нескрываемым беспокойством де Сото окинул взглядом громадную долину. Ему уже почти чудилось огромное неприятельское войско. Но в жаркой долине, погруженной в сонную дрему, наверняка никто не смог бы спрятаться.

Если только в фиолетовой тени, падающей от скал… Ведь этот беглец укрылся от их взгляда под обычным кустом агавы, которые здесь на каждом шагу, и если бы не Фелипилльо… В расселинах, на затемненном склоне горы, высоко что-то поблескивает. Может, это оружие, а может просто токи воздуха, ведь вверху холоднее, чем на дне долины. Впрочем, на таком расстоянии только орел различил бы людей. Этот их громадный гриф, кондор. Хм, довольно мерзкая птичка.