После обеда Шрила Прабхупада имел обыкновение отдыхать в течение часа, а я в это время прибирал свою комнату и шел мыть серебряные чашечки из которых он ел. Я мог бы попросить кого-нибудь помочь мне, но считал, что все это я должен делать сам. Моя посуду на главной храмовой кухне, я приятельски беседовал с преданными, но находился все это время в своем собственном мире. Быстро и сосредоточенно выполнив эту работу, я снова бежал наверх, в комнату слуги. У

жи:шь с: СОВЕРШЕННЫМ УЧИТЕЛЕМ

меня не было времени на долгие разговоры, и я также не мог распространяться о том, чем сейчас был занят Прабхупада. Я чувствовал, что едва справлялся с работой, но все же не желал делить ее с кем-либо еще. Мне вовсе не хотелось уклоняться от обязанностей слуги.

Но я в действительности был полностью загружен работой и имел очень напряженный распорядок дня. Обычно Прабхупада распределял обязанности секретаря и слуги между двумя преданными. Мне же приходилось выполнять их одному. Помимо того, что я пекся о личных нуждах Прабхупады, я также зачитывал ему его почту, записывал то, что он диктовал в ответ на каждое письмо и затем печатал эти ответы. Деятельность Пандитджи ограничивалась редактированием санскрита в переводах Прабхупады. В остальное же время он либо старался не попадаться на глаза, либо просто отказывал, если его просили что-либо сделать.

Мне было также поручено распечатывать Бхагаватсим, по мере того как Шрила Прабхупада надиктовывал его на пленку, а также делать редакцию английского манускрипта. И я все еще оставался секретарем Джи-Би-Си в храмах на Среднем Западе. Когда у меня выдавалась свободная минута, я бежал вниз в главный офис и говорил по телефону с президентом какого-либо храма в моей зоне. Вдобавок ко всему этому я был главным редактором журнала “Бж ту Годхед’\ и мне приходилось читать поступающие рукописи, а также пытаться писать статьи самому. Все это было немного чересчур.

Прабхупада наблюдал за тем, как я бегаю взад-вперед, пытаясь организовать свою деятельность и упуская при этом из внимания какие-то вещи, и

поучающе-ласково журил меня. Заметив, что я выжег круг на полу в моей комнате, поставив на него горячий котел, он сделал короткое замечание по этому поводу. Однажды, на Экадаши я принес ему лекарство, смешанное с рисовой водой, хотя он и говорил мне раньше не делать этого, так как мы соблюдаем пост на все зерновые в этот день. Как-то раз, видя мой очередной ляпсус, он рассказал мне историю о сэре Исааке Ньютоне. Сэр Исаак Ньютон сделал две дырки во входной двери, и один из его друзей спросил его о назначении этих дырок.

“Эти дырки, — сказал сэр Исаак, — нужны для того, чтобы мои кошки могли входить и выходить из комнаты.” “Но к чему же две дырки? — снова спросил друг сэра Исаака Ньютона, — Неужели кошки не могут вылазить через одну дырку?” Ученый муж ответил: “Я сделал две дырки различного размера, поскольку одна из моих кошек меньше, а другая — больше.” Услышав это, друг сэра Исаака от души рассмеялся над такой незадачей. Очевидно, что обе кошки могли по очереди выходить через одну дырку большего размера. Это была бездумно выполненная двойная работа.

Я думаю, Прабхупада рассказал мне эту историю, чтобы показать мне, что я был похож на рассеянного профессора. Поначалу мне льстила мысль о том, что сэр Исаак Ньютон был, в конце концов, очень ученым человеком, который просто сделал однажды что-то несуразное. Вероятно, сэр Исаак Ньютон размышлял в тот момент о высших материях, не задумываясь о незначительных деталях. Но это было неприменимо ко мне, поскольку все мои “незначительные детали” являлись важными составляющими служения Шриле Прабху-

падс. Размышляя над историей об Исааке Ньютоне, я пришел к заключению, что Прабхупада видел, что хотя я был движим добрыми побуждениями и усердно трудился, все же был иногда непрактичным. Например, не было причин избегать помощи преданных храма.

Однажды утром, сопровождая Шрилу Прабхупаду на его утренней прогулке, я допустил по несобранности еще одну ошибку. С несколькими преданными мы приехали на пляж и припарковали там машину. Когда мы зашагали по пляжу, у меня вырвалось: “Ох ты!” — и я повернул назад к машине, чтобы взять забытые в ней четки. Я попытался открыть дверцы, но они были закрыты на ключ.

“Чго такое?” — спросил Прабхупада Я ответил: “Я оставил свои четки в машине.” “Сэр Исаак Ньютон,” — прокомментировал Прабхупада и продолжил свою прогулку без меня. Намек на мою рассеянность, выраженный почти приватным языком, одновременно убил меня и доставил мне наслаждение.

*

Здесь же в Лос-Анджелесе я получил мой самый суровый выговор от Его Божественной Милости. Однажды, в послеполуденное время он позвонил в свой колокольчик, и я вошел, в то время как он сидел, разговаривая со Шрутакирти.