Какая-то рыжая вульгарная девица в прозрачном неглиже буйно расхохоталась. Другая — в закрытом спереди и совершенно неприличном сзади бархатном купальнике — подошла и вежливо осведомилась, что им угодно. Девица была бы симпатичной, если бы не золотой верхний клык.

— Мы к Марату.

— По важному делу? — спросила девица.

— Для нас — по важному, — ответил Илья.

— Я спрошу. — Девица развернулась и ушла в глубь апартаментов.

На ее месте возникла другая — в прозрачном халатике, под которым не было белья, и с черной повязкой на левом глазу. В руках у нее был кувшин с чем-то булькающим и два стакана из красного стекла с золотой каймой. Заметив, что Маша ненароком уставилась на повязку, девица подняла ее и обнажила выжженный глаз.

— Сглазила кое-кого, — пояснила она. — Желаете горячительного?

Они согласились. Девушка разлила по бокалам напиток. С опаской попробовав, Маша изумилась — от одного глотка по телу разлились бодрость и уверенность. Ей казалось — все в ее руках, нет такого препятствия, которое она бы не преодолела. Вернулась первая девица — сообщила, что их примут, и попросила обождать.

— Хотите посмотреть новости? — спросила она.

Илья кивнул. Девушка махнула рукой, и картина на противоположной стене (изображавшая какое-то побоище) разделилась на две части. Половинки разъехались, освободив плоский экран. На экране возникла голая ведущая с черными до плеч кудрявыми волосами.

— Вчера в одиннадцать вечера, — медленно и лениво вещала обнаженная девица, — известные политические деятели собрались в закрытой бане для обсуждения годового бюджета России.

На экране возникли известные политики — они пыхтели в парилке, похлопывая друг друга веничками. «Ну, чё будем с этими пенсионерами делать?» — спрашивал один, покрякивая от удовольствия. «Да пошли они, все равно им помирать скоро!» — хохотнул другой. «А может, — задумался третий, — подкинуть им рублей по двести?» — «Двести — это ты загнул! — обиделся второй. — Рублей по сто можно. Ну, сто десять. Двести — жирно будет». — «Слушай, кстати, хотел спросить, — обратился к третьему первый, — ты почем свой „лексус“ брал?» — «Со всеми наворотами — сто пятьдесят», — ответил третий. «А мне предложили за сто семьдесят, только у него движок побольше и обшивка сиденья от „Дюпон“», — сообщил первый. «Бери!» — посоветовал третий. «Значит, старикашкам максимум по полтиннику!» — хихикнул второй. «По полтиннику можно», — одобрили третий с первым.

— А теперь новости культуры, — заявила ведущая и почему-то расхохоталась. — Известный певец Ронни Гильямс записывает новый альбом.

На этот раз на экране показалась студия звукозаписи, в ней — известный певец, какой-то мужчина в костюме и человек в наушниках.

«Полное говно! — воскликнул Ронни, дослушав какую-то мелодию. — Отлично! Это и было нужно. Жуткий отстой для дебилов и дебилок! Это станет хитом! Только вот сделай, — обратился он к человеку в наушниках, — еще посопливее, и там, где припев, побольше трагедии, прям чтоб надрыв был, — девки будут плавки выжимать…»

— Вас ждут, — позвала Машу с Ильей девушка — та, которая приносила напитки.

Они встали и отправились за ней, стараясь не замечать полностью открытых ягодиц. Дошли до высокой двойной двери, из-за которой пахло серой.

— Прошу, — махнула рукой девица, и двери открылись.

В едком пару они не сразу разглядели, где находятся. Но едва туман развеялся, показались мраморные черные стены, черные же мохнатые ковры, зеркала и, наконец, бассейн с вонючей водой. В бассейне, развалившись на надувных подушках, блаженствовал мужчина. Волосы у него были высветлены до белизны и уложены в пучок на макушке. Он был не первой молодости, но держался в отличной форме. Руки у него были мускулистые, жилистые, а торс — гладкий и подтянутый. Нос немного загибался к потрескавшимся чувственным губам, а черные бездонные глаза смотрели пронзительно.

— Ну что, мой дорогой Илайа, — начал он, презрительно усмехнувшись. — Наконец-то ты вспомнил о брате своем Марате.

— Вы что, братья? — шепнула Маша.

Илья кивнул.

— Прекрати паясничать, — сказал он хозяину. — Ты сам обо мне не каждый год вспоминаешь.

— Но ты же младший брат. — Марат поднял бровь с шрамом посредине. — Ты должен меня уважать.

— Ой-й… — поморщился Илья. — Я боюсь твоего дурного влияния. Слушай, как ты купаешься в этой вонище?

— Сера омолаживает, — пояснил Марат, поднялся и вышел из бассейна.

Маша смущенно отвернулась. Марат был хорош, как все греческие боги, вместе взятые. И он был без всего. То есть без одежды.

— Ты по делу? — спросил Марат, шурша какой-то тканью.

— Разумеется, — ответил Илья. — Когда я последний раз приходил к тебе просто так?

— Кажется, — задумался Марат, — на мой двухтысячный день рождения. Помнишь эту рыжую дьяволицу…

— Ш-ш-ш… — Илья покосился на Машу, все еще смотревшую в другую сторону. — Нам нужен «Мэджик-плюс».

— Зачем это? — поинтересовался Марат. Он уже облачился в нечто шелковое, черное. — Можешь поворачиваться, — сказав он Маше. — А если тебе так интересно, можем попробовать.

Отвернувшись, Маша рисовала в воображении неприличные картины, связанные с обнаженным братом Ильи. В ответ на его слова она лишь покраснела.

— Мы… — замялся Илья. — Будем… Хотим…