В 1926 году правительство решает строить Харьковский тракторный, а в 1929-м – Челябинский тракторный завод. Затем развернули строительство завода в Сталинграде. О, как на Западе ржали: эти русские лапотники не смогут освоить конвейерное производство, как на заводах Форда или Германии. А вот взяли – и освоили! И с 1932-го прекратили импорт тракторов. Вскоре выпустили уже не заимствованный, а свой трактор – СТЗ-НАТИ.

И, конечно, параллельно провели коллективизацию, по сути, латифундизацию села. И сотни тысяч трактористов подготовили – механиков-водителей в будущей войне. А после смогли построить высокопроизводительное механизированное сельское хозяйство, которое ухитрялось работать в десять раз более худших природно-климатических условиях, чем американское фермерство. В условиях засух, дефицита солнечной энергии, суровой и долгой зимы.

Свет и тени.

И ведь добились своего! В 2003 году мне пришлось встречаться с парой старых эмигрантов-антисоветчиков из Аргентины, люто ненавидевших всё советское. Они в войну совсем молодыми попали из Союза на Запад. Но даже они мне сказали о том, что если в 1933-м был голод, то в 1938-1939 годах жизнь в советских городах была сытой. В магазинах и на рынках продавалось всё и в изобилии. Они говорили, как утром ездили по улицам молочницы из сёл, продавая парное молочко да сметану. То же самое мне и бабушка рассказывала, учившаяся перед войной в Воронеже. Так что если бы не та война, то изобильная жизнь в СССР пришла бы намного раньше. Нет, идеального изобилия и безоблачно-пасторальной жизни на селе ещё не наблюдалось.

Проблем хватало, жили ещё бедновато. Но шло стойкое улучшение жизни! Коллективизацию удалось провести если не с минимальными потерями, то уж без крестьянской войны. Нам говорят, что голод 1933 года и раскулачивание обошлись в несколько миллионов жизней. Но распад России тогда же обошёлся бы в десятки миллионов загубленных душ – помните об этом! Вспомните, что за неполных 20 лет "постсоветской независимости" РФ потеряла 18 миллионов населения, Украина – 7 миллионов и примерно миллион – Белоруссия. Распад России (включающей в себя три означенных республики) в 1930-е был бы куда тяжелей. Ведь тогда неминуемо добавилась бы внешняя интервенция и война на раздел русского наследства. Участники тоже понятны: поляки, немцы, японцы, англичане с французами, американцы.

Многое, знаете ли, говорят воспоминания современников, и прежде всего самих крестьян. Давайте познакомимся с воспоминаниями крестьянки бабы Нюры 1930 года рождения, опубликованными в сборнике "Взаправду" в 2008 году (проект Егора Холмогорова). Статья называется "Гитлер-освободитель".

Итак, юная Нюра запомнила перед войной богатство своего колхоза на Смоленщине. "Наша деревня самая богатая на районе была. На берегу Днепра, красавица. Когда утром гусей выгоняли – весь берег белым становился. Мы только новый дом поставили, радовались как… Вся деревня на новоселье гуляла. А как не позовёшь: полдеревни родственников, помогали строиться, кто чем мог…

– А колхоз?

– Колхоз лесом помог. Матери справку в сельсовете дали, мужики стволы такие огромные, сосновые завалили, распилили, дом из них скатали. Двухэтажный, со светёлками наверху, весь резьбой украсили. Загляденье, а не дом. Да недолго радовались… Как немцы пришли, приметили дом-то наш, заняли его сразу, а нас – в баню, одиннадцать человек, друг на друге, считай, там спали…

Гусей наших немец всех сразу полопал. На всю деревню ни одного не осталось. Ох, хороши были гуси-ии… Мы ж до войны себе солонину на зиму бочками заготавливали. И рыбу. И грибы. И ягоду. Всё прахом пошло…"

Юную Нюру погнали на работу в Германию. Она помнит, сколько людей (а гнали пешком) погибло по дороге. Из всей семьи в 11 человек уцелели только мать да три дочери. Отец погиб на фронте, а остальные – под немцем в оккупации загинули. Тиф ведь ещё свирепствовал. Угоняли Нюру в 1944 году. Счастье, что по дороге их отбили наши войска.

" – НКВД вас не третировало, как пленных?

– НКВД нам очень помогло. Очень. Всех сразу переписали, справили временные документы нам… как бы без них выбрались? Отправили нас по домам. В дорогу выписали сухой паёк хороший.

– Пешком?

– Да какой пешком, мы бы померли все. В теплушках.

– Где же они теплушки на фронте для вас нашли?

– На станции. Туда-то они солдатиков везли, а обратно…

– Значит, не допрашивали вас как врагов народа?

– Может, кого где и допрашивали, а нам – помогали… Офицер такой молодой, энергичный, красивый, в форме… мне он понравился так!"

Вернулись в разорённое село. Дом сгорел. Ничего нет. Ютились в заброшенном блиндаже. Но уже в 1948-м остаткам семьи дали дом.

"– Кто дал, баба Нюр?

– Сельсовет дал. Колхоз отстроил. Мы ж – мать, две девчушки-школьницы, худущие были, да сестра-инвалид – вот и вся семья… Какие мы работники? Если бы не колхоз – умерли бы с голоду точно. Все бы умерли. Да и не только мы: на всю деревню – ни одной сохи, ни одной лошади, ни одной коровы… Ничего, шаром покати… Топор на пепелище найти было за счастье. Без колхоза все бы сгинули, зимы бы не пережили.

– А вы учились в школе?

– Да, школу-то первую, поди, отстроили, ещё война шла. Школу да сельсовет. Только маленькая она, не чета довоенной – нас в селе детей-то осталось… один из пяти. В одной избе все поместились. Но я после школы в Москву, на фабрику завербовалась.