— И правда медведь! Ох, страшный! Чёрный какой!

Она говорила, а сама поглядывала на Алёнку и тихонько посмеивалась.

Дедушка открыл дверь и сказал:

— Кто здесь?

Знакомый голос ответил:

— Это я!

И в избушку вошёл Дёмушка.

— У, Дёмка-Ерёмка! — крикнула на него Алёнка. — Ходит по ночам, только всех пугает!

Но дедушка сказал:

— Ну, полно, полно! Что ты на него кричишь? Сами себе медведя придумали, а парень виноват.

Все снова уселись против печки. Грелись, разговаривали. Таня сняла пальто, сбросила платок. Алёнка развязала свой голубой полушалок, положила его на плечи. Дёмушка тоже снял треух и распахнул шубёнку. Щёки у всех раскраснелись от огня. А валенки Алёнкины сохли так, что даже пар от них шёл.

— Дедушка, а ты настоящего медведя видал? — спросила Таня.

— Медведя-то я никогда не видал, у нас они не водятся, — сказал дедушка, — а вот огненного змея видел.

Таня быстро поглядела на дедушку:

— Дедушка, правда?

Алёнка опять подтянула ноги на лавку, а Дёмушка так и уставился на деда любопытными глазами.

— Правда, видел, — сказал дедушка.

И рассказал такую историю:

— Это случилось давно. Жаркое в тот год лето стояло, засушливое. Всё попалило. Надо пахать, а земля — как камень, плуг не врежешь. Тогда мужики придумали: будем пахать ночью. Ночь была светлая, всё видно. А пахал я недалеко от болота — вон там, за поляной. Вот пашу я, пашу. Вдруг лошадь у меня остановилась. Я говорю: «Ты что, Серый?» А Серый храпит, ушами прядает — испугался чего-то. А чего испугался, и понять не могу. Но тут я гляжу — всё поле осветилось. Поднял глаза — а он и летит...

— Ой! — прошептала Алёнка и обхватила Дёмушку за плечи.

А Таня спросила:

— А какой он? С крыльями?

— Нет, не с крыльями, — сказал дедушка, — а так, летит по небу огненная змейка, летит, извивается. Пролетела и скрылась за лесом. Ну, тут и я заодно с конём испугался, поворачиваю Серого — и домой!

Дедушка помолчал, покурил. А потом сказал:

— А уж после-то я сам над собой посмеялся. Это, оказывается, такая молния была... Говорят, такие молнии в жару над болотом бывают. А я тогда ещё молодой, мальчишка был и ничего этого не знал, вот и убежал с поля.

Таня перевела дух, и Алёнка спустила ноги со скамьи.

— Значит, это не змей был? — спросил Дёмушка.

Таня сказала:

— Ну и хорошо, что не змей. А то чего им, змеям, по небу летать!

Пока дедушка рассказывал, Алёнкины валенки высохли. Алёнка надела их — и сразу тепло ногам стало! На улице совсем стемнело. Дедушка взял фонарь:

— Пойти скотину поглядеть.

Дедушка шёл с фонарём между стойлами. А ребятишки — за ним.

На скотном было тихо и дремотно. Коровы — рыжие и пёстрые — лежали в своих стойлах, жевали жвачку, вздыхали в полусне, шуршали соломой. Дедушка подошёл к большому быку, посветил на него:

— Спишь, Рыжик?

Бык сонно посмотрел на дедушку. Голова у него была лобастая, с белой звёздочкой, прямые рога торчали в стороны. Он добродушно засопел и тихонько промычал в ответ.

— Ну спи, — сказал ему дедушка, — а мы ужинать пойдём.

Дедушка зашёл в сторожку, поставил фонарь на окошечко, загрёб в печке угли, закрыл её заслонкой. А потом они вышли все вместе на улицу, взяли салазки и пошли ужинать.

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ У ЖИТНИЦЫ

Утром Таня только вышла на улицу, а уж Алёнка ей навстречу:

— Что такое всё трещит и трещит около житницы? — спросила она. Веялка, что ли?

— А пойдём посмотрим, — сказала Таня.

Они пришли к житнице. А там уже все ребятишки собрались. И Дёмушка тут, впереди всех стоит и смотрит.

Около житницы и в самом деле стояла машина — новенькая голубая веялка-сортировка. Колхозники сортировали овёс. Кладовщик и председатель взвешивали овёс на больших весах и засыпали в сортировку. А сортировку вертел Серёжа Таланов. Как завертит ручку, так сортировка сразу затрещит, как трещотка, — чётко, весело, по всей деревне слышно. Лёгким дымком взлетала над сортировкой пыль, а внутри, под голубой деревянной обшивкой, ровно шуршали овсяные зёрна.

Таня подошла ближе:

— Серёжа, дай покрутить, а?

— Покрути, — сказал Серёжа.

Таня взялась за гладкую ручку, подёргала, а ручка не крутится.

— Очень туго, — сказала Таня.

— Дай я помогу, — сказала Алёнка.

Они вдвоём взялись за ручку и еле-еле повернули. Сортировка затрещала, только медленно, лениво. Зашатались внутри решётки и сита, посыпался, зашелестел овёс.

— Сортирует! — обрадовался Дёмушка. — Работает! Дайте я тоже поверну!

И полез к сортировке. Но Алёнка закричала:

— Отойди! От горшка — два вершка, а тоже к машине лезет!

Тогда за Дёмушку заступились все его товарищи — и Юрка Грачёв, и Егорка, и Ваня Берёзкин. Они тоже полезли к сортировке.

— Всё вы будете вертеть! А нам когда же?

— Что, ваш, что ли, овёс?

— А ваш?

— Наш!

— А может, наш!

Серёжа уж и не рад был, что пустил ребятишек к сортировке:

— Уходите отсюда, вертельщики! Вот, налетели, как воробьи, да ещё и дерутся!

И неизвестно, кто победил бы — Таня с Алёнкой, Дёмушка со своими товарищами или Серёжа прогнал бы их всех, — но тут случилось вот что: со скотного двора вдруг выскочил бык Рыжик и с рёвом побежал по деревне. Быку надоело стоять в стойле, он бегал и рыл снег то рогом, то копытами.