–  Начальник штаба генерал Шеметов…

Я встал, отдал честь и, не узнавая своего голоса, сказал:

–  Генерал Шеметов, назначаю вас начальником штаба Урянхайской Красной армии. Ребята, подайте генералу саблю.

Я чуть не прослезился, видя, как затряслись усы и вздрогнул, сдерживая рыдание, старый солдат»682.

Красным досталось 5 пулеметов, орудие системы Маклена, много винтовок и казна корпуса (52 пуда серебра)683. После этой неудачи, бросив большую часть обоза, Бакич, преследуемый частями 26-й дивизии, отступил обратно в Монголию на Кемчик и далее на Улан- ком, где был встречен красномонгольскими партизанскими частями будущего военного министра Монгольской Народной Республики (с 1924 года) Хатан Батор Максаржава, действовавшего в Западной Монголии. Оказавшись в безвыходном положении, сам А.С. Бакич, генералы И.И. Смольнин-Терванд, Р.П. Степанов, Д.Н. Кирхман, другие офицеры вместе с остатками корпуса общей численностью около 700 человек 30 (17) декабря сдались в плен монголам684. К сожалению, в нашем распоряжении почти не было документов, касавшихся обстоятельств пленения Бакича, тогда как в исторической литературе по этому вопросу существуют весьма значительные расхождения. В частности, есть версия о том, что отряд Бакича был обманным путем разоружен монголами и взят в плен685. По другим данным, Бакич сдался монголам на условиях сохранения оружия и перехода в монгольское подданство686. Нельзя не упомянуть и о красивой легенде, со

Последние бои

171

гласно которой Бакич после разгрома «демонстративно отбросил револьвер и пошел впереди колонны с большим деревянным крестом в руках… этот по-своему величественный жест смирения… на фоне снежной монгольской степи отнюдь не кажется театральным»687. Эту версию подтверждает и К.К. Байкалов688. Весь командный состав корпуса был отправлен Хатан Батором в Ургу, остальные пленные - в Кош-Агач. Мелкие отряды, отколовшиеся от его корпуса, по крайней мере до весны 1922 года еще продолжали действовать в Западной Монголии и в Урянхайском крае689.

О судьбе остатков некогда мощной Отдельной Оренбургской армии хорошо сказал в своей книге сын участника исхода оренбуржцев в Китай, уроженец Чугучака В.И. Петров. Он писал, что оренбуржцы «просыпались, как песок, не оставив о себе следа в истории. Песок и ветер замели их тяжкий путь на Голгофу, как будто ничего и не было. И только случайные «встречи» напоминали, что они все- таки были: я хорошо помню, как мужики, ездившие из Чугучака в Шара-Сумэ по своим извозным делам, рассказывали, что в пустыне ветер, сметая песок, обнажал человеческие скелеты, валявшиеся то в одном, то в другом месте на обочинах дороги… Много скелетов»690.

Решением Монгольского Народно-Революционного правительства сдавшиеся генералы и штаб-офицеры были 3 февраля 1922 года выданы на расправу советскому командованию (представитель - командир 308-го стрелкового полка 35-й Сибирской стрелковой дивизии П.А. Севастьянов)691. Под усиленной охраной Бакич и 19 его соратников были доставлены в Новониколаевск, где готовился показательный судебный процесс. Позднее по Чуйскому тракту в Советскую Россию погнали и менее значимых для большевиков лиц из частей Бакича. Обессилевших людей конвоиры добивали или просто оставляли умирать на дороге692. Впоследствии большинство бывших офицеров корпуса Бакича и даже часть нижних чинов, выданных в Советскую Россию, были уничтожены. Те, кто избежал преследований в 1920-е годы, были арестованы или расстреляны в 1930-х. Многие же, как, например, штабс-капитан Г.М. Науменко, вынесли несколько арестов, годы тюрьмы и лагерей, поражение в правах, не позволявшее устроиться на хорошую работу, и в итоге все равно были расстреляны693.

Судебный процесс по делу Бакича, проходивший 25 мая 1922 года в здании театра в новониколаевском саду «Сосновка», находился на особом контроле Сиббюро ЦК РКП(б) и преследовал цель дискреди

172 А.В. Ганин. Черногорец на русской службе: генерал Бакич

тировать в глазах населения саму идею сопротивления большевикам. На предстоявшее зрелище Губкомом всем желающим было продано около 2500 билетов. Всего по делу проходило 17 человек (6 генералов: А.С. Бакич, И.И. Смольнин-Терванд, Р.П. Степанов, А.С. Шеметов, Д.Н. Кирхман, А.С. Колокольцов; 6 полковников: Костров, Т.О. Савельев, И.З. Сизухин, Степанов, С.Г. Токарев, Троицкий; 2 подполковника: Полынов и Эвстратов; 2 обер-офицера: штабс-капитан Козьминых и корнет Шегабетдинов и священник Ф.М. Георгиевский694). В качестве общественного обвинителя выступал известный большевистский оратор Е.М. Ярославский (М.И. Губельман), ранее, в сентябре 1921 года, выступавший в той же роли на процессе по делу барона Унгерна. Публичными выступлениями на этих показательных процессах он пытался заработать себе политический капитал. Как уже упоминалось, основной задачей обвинения было увязать деятельность Бакича с происками эсеров. Лучшего подарка большевикам накануне готовившегося в Москве крупнейшего показательного процесса над партией социалистов-революционеров нельзя было и придумать. «Процессу Бакича придадим широкий политический характер, свяжем с процессом эсеров», - телеграфировал Ярославский Сталину 19 мая 1922 года накануне суда695. Процесс открылся в четверг, 25 мая 1922 года в 11 часов и продолжался до глубокой ночи. Председательствовал Опарин, членами коллегии были Вележев и Хроматко, защищал Бакича адвокат Зеленцов696. Сохранилось свидетельство очевидца о том, как выглядели обвиняемые: «Впереди высокий, статный, не потерявший еще воинской выправки, генерал- лейтенант Бакич. Ему 43 года, но он уже почти совершенно лысый, результат, вероятно, хорошо прожитой жизни… Компания довольно солидная. Но ничего генеральского, ничего солидного нельзя заметить в этих людях, скороспело выкинутых на гребень белогвардейской авантюры. В большинстве это вчерашние урядники, торговцы, ухватившиеся за свои лабазы в тот момент, когда революция потребовала от них точного ответа: с кем же они пойдут - с рабочими ли и крестьянами, восставшими против капиталистического и генеральского гнета, или же со смертельными врагами трудящихся, вдохновленными из Парижа, Лондона, Токио и Праги» (Таежный В. Суд над Бакичем и Ко//Советская Сибирь. Новониколаевск. 1922. № 115 (765). 27 мая. С. 2). Ярославский всячески связывал работу Бакича с эсеровским Сибирским Крестьянским Союзом. «Дело ген[ерала] Бакича - дело эсеров! Защита эсеров - защита генерала Бакича»697, -

Последние бои

173

как писал он по окончании процесса. Обвинение акцентировало внимание на том, что в 1921-1922 годах на территории Монголии и Китая якобы образовался единый антибольшевистский фронт Ун- герна, Бакича и Кайгородова, поддерживаемый Францией и Японией. Бакичу приписывали планы похода на Барнаул и Бийск и далее по сибирской магистрали. Как утверждал накануне процесса журналист П. Винокуров, «Бакич [-] это одно из последних звеньев длинной цепи, отечественной и зарубежной контрреволюции. Он должен жестоко поплатиться за свои деяния» {Винокуров П. Последние из могикан: (К процессу по делу Бакича) //Советская Сибирь. Новониколаевск, 1922. № 113 (763). 24 мая. С. 1). По мнению другого автора, «никакая казнь не может быть достаточной местью за их (Бакича и его сторонников.
– А.Г.) преступления», а сам Бакич - «ничтожество - смесь генеральской самовлюбленности и тупейшей бездарности, коммерческой хитрости и самого ограниченного шкурничества» {Липин В. Указ. соч.). Журналисты хвалили большевиков за «терпимость» к своим злейшим врагам, утверждали, что белые генералы оказались в изоляции не только от трудовой России, но и от своих подчиненных и что процесс показал, как окрепла Советская власть. Адвокат «пытался» убедить трибунал в том, что Бакича нельзя осудить просто как бандита, так как в рядах его сторонников были меньшевики и эсеры из 2 и 2 V Интернационалов698. Подобная тактика защиты значительно облегчила работу обвинения - эсеры тогда считались одним из основных врагов Советской власти. Тактика поведения Бакича на разыгранном обвинением спектакле не вполне понятна. Исходя из того, что пишет В.К. Шалагинов, Бакич постоянно путался в ответах, сбивался, держался неуверенно699. Наибольшее упорство в своих убеждениях проявили лидеры сибирских повстанцев полковники С.Г. Токарев и И.З. Сизухин (начальник штаба Токарева). Суд совещался около двух часов. Расстрельный приговор Бакичу и еще 5 офицерам (И.И. Смольнину-Терванду, полковникам С.Г. Токареву и И.З. Сизухину, штабс-капитану Козьминых и корнету Шегабетдинову)700 был вынесен Сибирским отделением военной коллегии Верховного революционного трибунала при Президиуме ВЦИК уже поздно ночью под гром аплодисментов зрителей. В печати от имени всех приговоренных к высшей мере наказания было опубликовано прошение о помиловании, естественно оставшееся без ответа. Генералы Ше- метов, Степанов и полковник Савельев были осуждены на пять лет

174 А.В. Ганин. Черногорец на русской службе: генерал Бакич

заключения с принудительными работами, остальные восемь обвиняемых были осуждены условно на три года и освобождены в зале суда. Не позднее 8 июня приговор был приведен в исполнение, точная дата казни мне не известна. Так окончил свой земной путь черногорский подданный и русский генерал, герой Первой мировой и Гражданской войн Андрей Степанович Бакич. По законам Российской Федерации он до сих пор считается осужденным обоснованно.

После падения Белого Приморья Ольга Константиновна Бакич с детьми в 1923 году перебралась в Харбин, откуда дети генерала Бакича разъехались по всему свету. Старший сын, Михаил Андреевич Бакич, архитектор и художник по профессии, в 1959 году перебрался в Сидней, где работал архитектором; выйдя на пенсию, продолжил заниматься живописью и был отмечен премиями ряда выставок; скончался там же в возрасте 93 лет 15 ноября 2002 года. Младший сын генерала, инженер-механик Владимир Андреевич Бакич, в 1953 году уехал из Китая в Бразилию и обосновался в Рио- де-Жанейро; участвовал в строительстве ГЭС; умер 28 февраля 1986 года701. О судьбе самой Ольги Константиновны и дочери Бакича, Елены Андреевны, мне, к сожалению, ничего не известно. Внук генерала Бакича, физик по специальности, работающий в настоящее время в университете Сиднея, носит имя деда. В ходе исследования мне удалось наладить с ним переписку, однако материалами о генерале Бакиче он не располагал. Добиться же какого- либо содействия со стороны внучки генерала, - хранительницы семейного архива Бакичей, профессора-слависта университета Торонто Ольги Михайловны Бакич, - у меня не получилось, чем объясняется незначительный объем информации о семье Бакича в данной работе.