Энгельс в цитированном месте своей работы «К истории Союза коммунистов», а вслед за Энгельсом многие современные исследователи считают, что этот вывод был сделан в «Deutsch-Franz"osische Jahrb"ucher». Другие, осторожности ради, называют обе работы вместе. К сожалению, и тот, и другой вариант интерпретации является неточным. В статьях Маркса, напечатанных в «Deutsch-Franz"osische Jahrb"ucher», нет искомой мысли в явно выраженном виде. Видимо, Энгельс, не зная или не помня содержания рукописи 1843 г., не совсем точно передал смысл свидетельства, которое содержится в предисловии Маркса к «К критике политической экономии». Маркс там сообщает только, что введение к его критике гегелевской философии права появилось в указанном журнале. Но он вовсе не утверждает, что главный результат, к которому он пришел в ходе своих исследований, был впервые зафиксирован в этом введении.

Повторяем: искомой мысли в сколько-нибудь явном виде ни во «Введении», ни в других работах Маркса, напечатанных в «Deutsch-Franz"osische Jahrb"ucher», нет. Зато в самой рукописи «К критике гегелевской философии права» мы находим несколько мест, где прямо или косвенно высказываются мысли, совпадающие с тезисом «гражданское общество определяет государство» или по крайней мере эквивалентные ему. Вот эти высказывания.

Уже в начале дошедшей до нас рукописи, подвергая критическому разбору § 262 гегелевской «Философии права», о котором в заключение Маркс скажет: «В этом параграфе дан сгусток всей мистики этой философии права и гегелевской философии вообще» [201] , – Маркс делает выводы о соотношении гражданского общества и государства, диаметрально противоположные точке зрения Гегеля:

«Идея (у Гегеля. – Г.Б.) превращается в самостоятельный субъект, а действительное отношение семьи и гражданского общества к государству Превращается в воображаемую внутреннюю деятельность идеи. В действительности семья и гражданское общество составляют предпосылки государства, именно они являются подлинно деятельными; в спекулятивном же мышлении все это ставится на голову…

Семья и гражданское общество сами себя превращают в государство. Именно они являются движущей силой. По Гегелю же, напротив, они порождены действительной идеей…

Политическое государство не может существовать без естественного базиса семьи и искусственного базиса гражданского общества. Они для государства conditio sine qua non. Но условие превращается у Гегеля в обусловленное, определяющее – в определяемое, производящее – в продукт своего продукта» [202] .

Уже в первой из трех приведенных здесь цитат чувствуется влияние Фейербаха: его концепцию переворачивания идеалистического соотношения субъекта и предиката, развитую в работе «Предварительные тезисы к реформе философии» (1843 г.), Маркс успешно применяет в новой области – в критике гегелевского учения о государстве [203] .

Более явно это влияние Фейербаха выступает дальше: «Если бы Гегель исходил из действительных субъектов в качестве базисов государства, то для него не было бы никакой надобности в том, чтобы заставить государство превратиться мистическим образом в субъект», и т.д. [204]

Влияние фейербаховской критики религии проявляется в следующем важном выводе Маркса: «Подобно тому как не религия создает человека, а человек создает религию, – подобно этому не государственный строй создает народ, а народ создает государственный строй» [205] .

Во второй половине рукописи, которая, как показывает анализ, в отличие от первой половины, была написана после так называемых «Крейцнахских тетрадей», уже проявляются результаты, полученные в этих последних [206] . В «Крейцнахских тетрадях» Маркс путем анализа конкретного исторического материала исследовал соотношение собственности и политики, и сделанные там выводы нашли отражение в содержании второй половины рукописи «К критике гегелевской философии права»:

«К чему же сводится власть политического государства над частной собственностью? К собственной власти частной собственности, к ее сущности, которая доведена до существования. Что остается политическому государству в противоположность этой сущности? Остается иллюзия, будто оно является определяющим, в то время как оно является определяемым. Государство, конечно, ломает волю семьи и общества, но оно это делает для того лишь, чтобы дать существование воле частной собственности, которая неподвластна семье и обществу…» [207]

И, развивая эту мысль о связи между частной собственностью и государством, Маркс несколько дальше приходит к чеканной формуле:

«Государственный строй является здесь, таким образом, государственным строем частной собственности» [208] .

Из всей совокупности приведенных высказываний Маркса ясно видно, что именно в 1843 г. в рукописи «К критике гегелевской философии права» он пришел к выводу: гражданское общество определяет государство. Вместе с тем эта мысль выступает здесь не так резко, как в том, приведенном выше, месте из предисловия к «К критике политической экономии», где Маркс ретроспективно излагает ее как результат, к которому он пришел в ходе критики гегелевской философии права. Сопоставление этого более позднего свидетельства Маркса с тем фактическим материалом, к которому оно относится, выявляет определенное «ретроспективное смещение». Но такое смещение позволяет нам более ясно и, так сказать, «контрастно» представить себе то специфически новое, что появилось в ходе эволюции взглядов Маркса только в 1843 г. Это принципиально новое есть вывод: гражданское общество определяет государство.