Правда, осуществив этот вынужденный тактический маневр, Троцкий не удержался и от мелкой пакости. С его подачи Макс Истмен опубликовал в «Нью-Йорк таймс» секретное ленинское «Письмо съезду». Причем лишь в той части, которая касалась только Сталина. Но примирительная пауза продолжалась недолго.

Логическую точку в завершении разгрома оппозиции поставил Пленум ЦК. Троцкого и Каменева исключили из состава Политбюро и предложили ИККИ освободить Зиновьева от поста председателя Коминтерна. Дело не обошлось без трагикомического пафоса. Бухарин, не забывший обвинений со стороны оппозиционеров в связи с его лозунгом «Обогащайтесь», 26 октября выступил с резкой критикой отлученных от власти коллег.

В пылу торжества он потребовал: «Станьте перед партией, склонив головы, и скажите: «Прости нас. Потому что мы согрешили как против духа, так и против сути ленинизма». Скажите, пожалуйста, честно: «Троцкий был не прав…» Почему у вас нет мужества, чтобы прийти и сказать, что ошиблись?».

Сталин не играл в такие ребяческие игры. Он подвел окончательные итоги состоявшегося идейного сражения без превращения его в фарс. Результаты внутрипартийного противостояния были рассмотрены на XV партконференции. С докладом «О социал-демократическом уклоне в нашей партии» Сталин выступил накануне ее завершения, 1 ноября.

Генеральный секретарь обстоятельно разобрал историю создания «объединенной оппозиции», а также подоплеку возникновения теоретических разногласий: о перманентной революции, о возможности победы социализма в одной стране, о неравномерности развития капитализма. Он говорил: «Могут спросить: к чему эти споры о характере нашей революции, к чему споры о том, что будет в будущем или что может быть в будущем, - не лучше ли отбросить все эти споры в сторону и заняться практической работой?»

Действительно, такие вопросы не могли не появиться. И, разъясняя суть разногласий, Сталин подчеркнул, что «основной вопрос, разделяющий партию с оппозиционным блоком, - это вопрос о том, возможна ли победа социализма в нашей стране…». Он указал, что между большинством партии и оппозицией существует разница взглядов на «характер» и «перспективы нашей революции».

«В чем состоит эта разница?
– спрашивает Сталин.
– В том, что партия рассматривает (курсив мой.
– К. Р.) нашу революцию как революцию социалистическую, как революцию, представляющую некую самостоятельную силу , способную идти на борьбу против капиталистического мира. Тогда как оппозиция рассматривает нашу революцию как бесплатное приложение к будущей , еще не победившей пролетарской революции на Западе , как «придаточное предложение» к будущей революции на Западе, как нечто, не имеющее самостоятельной силы».

Конференция безоговорочно приняла его тезис о возможности «построения социализма в отдельно взятой стране», и, хотя все лидеры оппозиции остались членами ЦК, впервые после революции они утратили статус высших руководителей партии. Однако, признав публично свое поражение, оппозиция не отступила и не раскаялись.

Формально признав неудачу, оппозиция не разоружилась. Троцкий и Зиновьев сами встали во главе конспиративного штаба, подпольные заседания проходили на квартире Ивара Смилги, и деятельность центра была организована основательно. Он имел свою агентуру в ЦК и ОГПУ; специальная группа, куда входили Примаков и Путна, вела работу среди военных. Такие же центры были организованы в Ленинграде, Харькове, Киеве, Свердловске, Одессе, в городах Грузии, Сибири и других регионов. В Москве, Ленинграде и Харькове существовали нелегальные типографии.

Практически в стране была создана, хотя и очень куцая, но параллельная компартия, действующая в подполье. Организация собирала партвзносы, формировала свои обкомы, райкомы, ячейки; ее люди находились в партийных, советских, военных и разведывательных органах. Для связи с другими иностранными компартиями использовались единомышленники в Наркоминделе и Наркомвнешторге.

Даже Александра Коллонтай - первая в мире женщина-посол - до перехода на сталинские позиции вывозила материалы оппозиционеров за границу. На должности посла с лета оказался и Каменев. Потерявший еще в конце января 1926 года посты в СНК и СТО, он был назначен наркомом внешней и внутренней торговли СССР. В этой роли он себя не проявил и с августа стал полпредом в Италии.

В теплых посольских креслах осели многие участники оппозиции. Еще с 1925 года полпредом в Чехословакии стал троцкист Антонов-Овсеенко, а во Франции - Раковский. В 1927 году торгпредом в Париже появится троцкист Пятаков. Но, конечно, Сталин не мог предоставить в качестве превентивной меры места послов и торгпредов для всех недовольных своим служебным положением.

Конечно, недопустимо упрощать активную и многогранную деятельность Сталина в это время, сводя ее до примитивного противоборства с кучкой оппозиционеров. Не на этом крепла его популярность. Он постоянно появляется в широких аудиториях, и было бы наивно предполагать, что возгласы одобрения и лавины несмолкающих аплодисментов, раздававшиеся в его адрес на всех этих собраниях, были продиктованы страхом или корыстными расчетами.

То были последовательные звенья, скреплявшие целостность его авторитета, свидетельство признания его в качестве высшего лидера партии. Однако как ни важны были многочисленные заботы, окружавшие Сталина в этот период, он не терял из виду главной цели - индустриализации. Напомним, что это было время нэпа, когда задача создания государственной индустрии вынуждена была соседствовать с частной логикой крестьянства и ублюдочными интересами мелкого предпринимательства.

Выступая на V Всесоюзной конференции ВЛКСМ, Сталин говорил: «Основная линия, по которой должна была пойти наша индустрия… это есть линия систематического снижения себестоимости промышленной продукции, линия систематического снижения цен на промышленные товары».