Не упоминая фамилий и ограничившись цитированием редакционных статей «Правды», он намекнул на «ошибочную» оборонческую позицию Сталина в марте 1917 года, но жерло основной критики он направил против Зиновьева и Каменева. Троцкий вспомнил все: и споры Каменева с Лениным в апреле 1917 года, и статью Ленина о «штрейкбрехерах революции», и требование об исключении их из партии. Смысл этих компрометирующих фактов, извлеченных из недалекого прошлого, заключался в том, чтобы дать понять: кроме него, в партии нет личности, способной вывести страну из трудностей экономической ситуации.

Однако, любуясь собой в кривом зеркале истории, он допустил тактический просчет, он невольно притормозил очевидное размежевание «дружной парочки» со Сталиным. Троцкий, как всегда, ошибся. Кроме того, увлекшись саморекламой, он не учел, что у оппонентов есть не меньше сведений из его биографии, ставящих под сомнение не только его вариант интерпретации истории, но и свидетельствующих о небольшевистском и политически порочном прошлом.

Феноменальная неспособность Троцкого к психологическому анализу сразу же была наказана. 26 ноября «Правда» поместила в одном номере статью Сталина «Троцкизм или ленинизм» и Каменева «Ленинизм или троцкизм». Вскоре на ее страницах появились публикации: Бухарина - «Как не надо писать историю Октября», Зиновьева - «Большевизм или троцкизм» и Крупской - «К вопросу об «Уроках Октября».

Поскольку самовосхваление Троцкого ставило под сомнение роль в октябрьских событиях Ленина, то против него выступили и другие руководители: Калинин, Рыков, Молотов, Сокольников. Троцкому припомнили все дореволюционные эпизоды его биографии.

Еще в августе 1924 года, в период работы Пленума ЦК, состоялось совещание. Его участники приняли решение: «считать себя руководящим коллективом», обеспечивающим предотвращение раскола партии. То было практическое осуществление мер по недопущению опасности, о которой Ленин предупреждал партию в «Письме к съезду». Совещание выделило из своего состава исполнительный орган - «семерку». Ее составили члены Политбюро Бухарин, Зиновьев, Каменев, Рыков, Сталин и Томский. Кандидатами стали Дзержинский, Калинин, Молотов, Угланов, Фрунзе.

Этот коллективный орган, державший под контролем хозяйственные, внешнеполитические, коминтерновские и другие вопросы, практически выполнял функции Политбюро - без Троцкого. Собиравшаяся каждую неделю по вторникам руководящая «семерка» предварительно рассматривала вопросы, которые затем выносились на заседания Политбюро, проходившие по четвергам. «Семерка» подчинялась строжайшей дисциплине. Она могла быть немедленно созвана по первому требованию любого члена, а все разногласия в ней рассматривались на совещании-пленуме в составе всего этого неформального коллектива.

Однако зуд политической борьбы все больше побуждал к действиям Зиновьева и Каменева. В начале 1925 года они предприняли попытку убрать Сталина с поста Генерального секретаря, предложив ему вместо Троцкого возглавить Реввоенсовет. Но началось с того, что, обвиняя ЦК и в первую очередь Сталина в примиренческом отношении к Троцкому, азартная парочка стала требовать исключения последнего из Политбюро. Это не было лишь попыткой свести счеты за статью «Уроки Октября». Они действительно ненавидели его.

Расхождения с Троцким существовали и у Сталина. Они основывались на различии позиции политической линии в стране. Отступление нэпа не принесло разрешения проблем. Извечный вопрос «Что делать?» не терял своей актуальности. Действительно, что? Ждать мировой революции? Или же в надежде прорыва на Западе строить «капиталистическую» республику?

У Сталина не было таких колебаний. Он уже все обдумал. Он имел свой взгляд на дальнейшее развитие государства, предложив курс «на построение социализма в одной стране». Иной взгляд был у Троцкого. В статье «Октябрьская революция и тактика русских коммунистов» Сталин процитировал слова из работы Троцкого «Программа мира», где говорилось: «Подлинный подъем социалистического хозяйства в России станет возможным только после победы пролетариата в важнейших странах Европы».

Увязывая эту мысль со своей позицией, Генеральный секретарь указывал на неверие автора публикации в возможности и силы Советской страны. И это неверие, делает логическое заключение он, ведет Троцкого к пораженчеству: «Так как победы нет еще на Западе, то остается для революции в России «выбор»: либо сгнить на корню, либо переродиться в буржуазное государство ».

Истоками этого психологического неверия Сталин назвал идейную позицию своего оппонента и заключил: « Теория «перманентной революции» Троцкого есть разновидность меньшевизма ». Однако Генсек не присоединился к требованиям Ленинградского губкома, возглавляемого Зиновьевым, о выводе Троцкого из Политбюро.

Он возражал в отношении применения «крайних мер», но в его позиции не было лукавства политикана, протаптывающего дорогу к власти. Мотивы, которыми он руководствовался, носили совершенно иной характер. Позднее на объединенном Пленуме ЦК и ЦКК, состоявшемся летом 1926 года, он признал: «Я был противником снятия Троцкого с Политбюро, я занимал тогда место не на крайнем фланге… а на умеренном… Я отстаивал его оставление в Политбюро, отстаивал вместе с большинством ЦК - и отстоял… Во всяком случае, я старался учесть указания, данные мне Лениным в отношении Троцкого (курсив мой.
– К. Р.), и я принимал все возможные меры к тому, чтобы умерить пыл Каменева и Зиновьева, требовавших исключения Троцкого из Политбюро».