Шрифт:
Врагов в природе у кротов много. Добычливые ловцы-ласки, горностаи, хорьки, — поймав крота, есть его брезгуют. А лисы, куницы, ежи, сарычи, совы, аисты и вороны едят с удовольствием.
Времена, когда всех животных люди делили на полезных и вредных, прошли. Крот, досаждающий луговодам и садоводам, в числе полезных не значился. Но сегодня известна и польза от крота: уничтожает медведок, личинок майских хрущей, слизняков. Все же роль положительного героя в человеческом взгляде на мир животных кроту не отводится. Но жизнь интересна во всех своих проявлениях. И потому стоишь зачарованный, глядя, как на глазах у тебя из луговой тверди вдруг вырастает ворох рыхлой земли — это крот в предчувствии холодов гонит и гонит свое «метро».
Кроты постарались.
Фото В. Пескова и из архива автора. 3 ноября 1985 г.
У зимы на пороге
(Окно в природу)
Утро туманное, утро седое… И день такой же. Кораблями на якорях расплывчато темнеют стога на поле. Акварелью размыта зубчатая кромка леса. Краски не яркие, блеклые — ни зелени, ни цветка. Все вымокло, увяло и облетело. И лишь в кореньях и клубнях будет дремать до весны сила грядущих зеленых побегов. Там и сям по опушке кабаньи покопы — в сумерках и ночами звери ищут личинок, коренья, мышиные гнезда. Если б не эти следы кормежек, лес показался бы всеми покинутым.
Лес черен и молчалив. Ветреное непогодье отряхнуло с деревьев все до единого листика. Раздетый лес стал проницаем для звуков — слышно, как где-то в деревне колют дрова и лает собака. В голых ветках обнаружились летние тайны птиц — темнеют гнезда большие и малые. Сорочий дом висит над самой тропкой, где ходят люди, и никто не заметил его в листве.
Высоко на березе мокнет гнездо воронов. Я наблюдаю его лет восемь. Добротная постройка на высоте недоступной. Весной гнездо опять оживет — дружная пара птиц постоянно держится в этом районе. В предзимье осторожные вороны почему-то смелеют — летают так низко над лесом, что слышен скрип маховых перьев.
И лоси в это время ходят свободней — видишь следы на опушке, в болотистых ивняках, примыкающих прямо к шоссе. И нет в лесу поваленной ветром или подсеченной человеком осины, на которую лоси бы не наткнулись в своих хожденьях. Найдут непременно и обгложут до белизны. В компании с лосем кору осины грызет и зайчишка, очищает ветки потоньше. На мягких намокших листьях следы косого не остаются. Лосиный же след глубок, громаден и полон холодной лесной воды — напиться можно из следа.
Звуки… Их очень немного. С криком тревоги вспорхнула с куста калины стайка дроздов и стихла в березняках, ожидая, когда пройдет человек и можно будет опять кормиться.
Белка, искавшая что-то в опавших листьях, с испуганным верещанием кинулась вверх по березе и уронила оттуда чуть тронутый зубом орешек.
Изредка слышишь перекличку синиц. На фоне серого неба их не сразу и разглядишь. Пушистые шарики с длинными, как у сороки, хвостами оживленно снуют по веткам, окликают друг друга, чтобы не потеряться в пасмурном дне. А вот еще один звук, характерный для этой предзимней погоды, — меланхоличные тихие посвисты. Снегири?.. Красногрудые птицы сидят на покрытых каплями влаги ветках ольхи, необычным для леса цветом напоминают: не все краски природа порастеряла.
Следом за прилетевшими с севера снегирями придут и снега. Знакомый лесник на кордоне подшивает старые валенки. Жена его к празднику щиплет гуся — белая горка перьев лежит на крыльце. Мальчишка-внук лезвием бритвы очиняет перо и, обмакнув в чернила, пишет на белом листе: «Скоро зима». «Да, теперь уже скоро, — соглашается дед. — Придет, положит на дворе белый пачпорт — вот, мол, и я. Принимайте!»
День, не успев наполниться светом, тихо уходит за лес. Нет еще четырех, а уже надо прикидывать, чтобы не в самую темень идти опушкой к дороге. Собака лесинка, обычно далеко провожавшая гостя, на этот раз ленится — виновато вильнула хвостом и юркнула в конуру. «Это к снегу или к дождю», — философствует хозяин, засовывая в рюкзак тебе на дорогу холодные, вынутые из листьев на чердаке яблоки.
На придорожных репьях неслышный ветер шевелит клочок заячьей шерсти. Заяц в эту пору линяет, меняет летнюю шубу на зимнюю.
Украдкой зайчишка ходил к леснику в огород грызть капусту. Кочны убрали — ходит хоть листьев погрызть. И собака ему нипочем. Возможно, от нее и бежал, оставляя на репейниках шерсть.
Выползает из ельников темная плотная ночь. Кажется, ты один в целом свете на этой опушке. Под ногами чавкает грязь. Сыро и неуютно. Но сладко идти вот так, с мыслью о теплом доме, о лампе, о чае, с воспоминаньем о прожитом дне… Посвистывая, сверкнули в сумерках белым надхвостьем и скрылись в ельнике птицы. Снег, снегири…
Вспоминаешь с улыбкой присказки деда: «Придет, положит на дворе белый пачпорт…»
И писанье мальчишки гусиным пером… Шоссе впереди обозначилось сразу гулом и бегущими огоньками. Час пути — и Москва. Ожидая автобуса, видишь, как лес погружается в темень предзимней ночи.
Фото автора. 6 ноября 1985 г.
Живая корона
(Окно в природу)