Проснувшись, Лука потянулся, и сказал жене:

– Не поверишь, такое видел.… К чему снятся похороны попа

и, вообще, – священники?

– Попы? Кто их знает.… Думаю, не к добру.

– Ну а покойники?

– Живыми – к перемене погоды. Оживающими – к оживле-

нию какого–нибудь замершего дела. Церковь – к испытаниям,

попы – не знаю к чему. Не ешь на ночь тяжёлую пищу.

После утренних процедур Банник включил телевизор, и

сразу услышал сообщение: – «Сегодня ночью на восемьдесят

– 11 -

первом году жизни отошёл ко Господу Первоиерарх Российской

Православной Церкви Заграницей Высокопреосвященней-

ший митрополит Восточно–Американский и Нью–Йоркский

Лавр». У Луки отвисла челюсть. Не было решительно никакой

возможности, чтобы данная информация ночью просочилась

техническим способом. Значит, она каким–то недоступным

пониманию, мистическим образом проникла в его мозг.

Лука Банник был подобен маргарину – ни вреда, ни пользы.

Маленький сухонький городской человек шестидесяти пяти лет

отроду. Его жизнь проходила тихо и незаметно для окружающих.

Никаких потрясений и побед. Работал юристом, иногда случа-

лось и соврать для пользы дела. Чаще вёл судебные процессы

в качестве бесплатно предоставленного адвоката. Как привык-

шая к цепи собака, он сорок лет ходил по одному маршруту из

дома к зданию районного суда и обратно. Даже пенсия не смогла

прервать это монотонное хождение. Несколько раз был женат,

жены в квартире Луки не приживались.

Банник происходил из семьи, где родились шесть сыновей, но

живых родственников у него не было. Родители прожили обыч-

ную нелёгкую жизнь, и ушли в положенный срок. Пять братьев,

не испытав счастья, безвременно умерли, не достигнув поло-

вины пути, каждый по–своему.

Так бы оно и катило к закату, но судьба преподнесла сюрприз.

Банник знал, что навсегда ничто не даётся. Первых школьных

красавиц к тридцати годам ждёт участь, борющихся с весом,

домохозяек. Тихие середнячки с годами становятся яркими

сильными личностями. Ранняя удача ведёт к десятилетиям пора-

жений. Слава – к забвению, богатство – к нищете, и наоборот.

Беда и счастье неотделимы, как сиамские близнецы. Жизнь каж-

дого человека напоминает метеорологический отчёт за апрель

– погоду месяца Пасхи, включая страстную пятницу. Лука диву

давался, почему же его бытие на протяжении шести с полови-

ною десятилетий было ровным, как площадь перед папертью?

Второй звонок дали через семь недель. На очередном судебном

заседании Лука ни с того, ни с сего ляпнул судье: – «Готовьтесь

– 12 -

к переезду, Виктор Петрович». Судья был возмущён не относя-

щимся к делу заявлением. Но к вечеру умер. Главное, что Лука не

мог понять механизм явления: никаких мыслей в голове, ничего

предвосходящего, и вдруг – «Готовьтесь, Виктор Петрович».

Как?! Откуда?! Зачем? Да, он был человеком верующим, но то,

что происходило с ним, никак не увязывалось с церковными

догмами. Грех? Если так, то в чем тут раскаиваться, ведь его–то

участия и вовсе не было? В итоге, плюнул и забыл.

Третий звонок, как положено, был последним. На исходе

зимы Банник, проходя под пятиэтажкой, вдруг беспричинно

остановился, и тут же в двух шагах перед ним, насмерть разда-

вив трёхцветную домашнюю кошку, на асфальт рухнула глыба

льда. Не остановись Лука – немедленная смерть. От такого не

отмахнёшься. Если Небеса обратили на человека внимание,

уже не оставят. Опять же, если действие от лукавого, то, надо

понимать, что по светлому замыслу лежал бы он сейчас, рядом

с кошкой, бездыханным праведником под льдиной на мокром

мартовском асфальте. С другой стороны, а что, если именно

лукавый под льдину подвёл, и весь эпизод от начала до конца его

рук дело? Но началось–то все с похорон, не кого–нибудь, а цер-

ковного митрополита. Проще всего, сказать, что нечистая сила