Время стоянок поезда было слишком коротким для оказания даже этих ограниченных услуг. Следует в будущем, если это еще раз потребуется, рекомендовать в плане поездки предусмотреть несколько более длительных стоянок. Нельзя забывать, что лишь подача свежей питьевой воды, даже при использовании более емких сосудов, таких как ведра, бочки для воды и пр., длится не менее 10 минут, когда дело идет об обеспечении 250 человек. Если бы команда сопровождения не помогала наполнять и передавать в вагоны ведра, то обеспечение питьевой водой за время стоянок не было бы возможным ни разу.

Следует также продумать, необходимо ли в будущем сохранение команды охраны — унтер-офицер и 10 человек, которые были востребованы для сопровождения транспорта. Для поддержания порядка они не потребовались, так как едущие сами придерживались строгой дисциплины. Фогель не разрешал никому выходить, он даже двери вагона приказал запереть еще в Шаффхаузене. По моим наблюдениям, во время стоянок на станциях никаких попыток вступить с кем-либо в контакт не предпринималось. Во время новых транспортов вряд ли целесообразно иметь команду сопровождения, несущую функцию охраны безопасности, напротив, она была бы крайне нужна для обслуживания на остановках, для подачи питьевой воды, еды, багажа и т. д. Едущие с большой благодарностью отметили старания команды, и один пожилой мужчина высказался так, что теперь-де он тем более будет стремиться облегчить положение каждого немецкого военнопленного, поскольку наши солдаты столь охотно брались им помогать во время поезки. Это свидетельствует о значительном изменении взглядов, ибо лейтенант Шюлер сообщил мне при передаче транспорта, что среди едущих поднялось невероятное волнение, как только стало известно, что поезд будет охраняться по-военному. Шюлер поэтому тут же связался с кайзеровским посланником в Берне, который просил, чтобы я успокоил едущих и указал на понятную им причину необходимости военной охраны. К прибытию в Готмадинген волнение уже уменьшилось. Охраны в чисто военном смысле не получилось из-за того, что команда была очень нужна для исполнения других поручений. Строгая охрана и не предусматривалась. Еще во время первого транспорта она, к примеру, была лишь ночью незаметно выставлена из-за задержек в Зингене и Заснице. Настроение едущих было очень хорошим, совершенно противоположным тому, какое царило во время первого транспорта; тогда царила почти торжественная и явная сдержанность. На этот раз участники поездки даже пытались знакомиться с военными. Я уклонялся от разговоров, кроме как с Фогелем, так как в первый раз он категорически потребовал говорить с ним. Но с приданным мне в помощь исполняющим обязанности офицера многие заводили разговоры, содержание которых было большей частью о том, что они сторонники Ленина и хотят принести освобождение своей родине.

Едущие мужчины были примерно наполовину славяне и евреи. Среди пожилых людей можно было также приметить, по-видимому, чисто германские лица, судя по внешности, их можно было принять за благопристойных немецких ученых. Один из них прожил 4 года в Дармштадте. Он очень опечалился, что проспал Дармштадт. Кое-кто из женщин были урожденными немками. Некоторые дети не знали ни слова по-русски. Молодые славяне подчеркивали в своей внешности схожесть с русскими «интеллектуалами». Многие из них, казалось, придавали большое значение тому, чтобы внешне походить на Максима Горького. Красные банты или прочие революционные значки были видны тут и там. Евреи больше были похожи на международных путешественников. На стоянках транспорт каждый раз вызывал незамедлительную сенсацию и зачастую веселье; каких-либо инцидентов нигде не произошло. Немецкая публика, даже так называемая воскресная публика, повсюду демонстрировала безупречное поведение.

Приготовление чая и пищи, раздачу ее во время поездки взяли на себя молодые люди. Женщины в этом участвовали мало.

Поименный список мне и на этот раз не был передан. Фогель также только в ходе поездки установил для себя фамилии едущих. При передаче поезда лейтенант Шюлер назвал мне следующих видных руководителей, находившихся среди этого общества: Мартова, Мартынова, Семковского, Астрова, Боброва, он же Натансон. И на этот раз на немецкой территории не было проверки багажа или личностей.

Переход с поезда на паром прошел без затруднений. Фогель в качестве руководителя от имени эмигрантов высказал мне их благодарность и особенно поблагодарил всю команду за ее готовность помогать им.

Все путешественники были приняты на паром, отплывший точно, вовремя. Еще долго они махали платками и шляпами.

Следует еще упомянуть, что на станциях, где предоставлялось питание, обслуга всегда получала богатые чаевые или же делался взнос в Красный Крест, как, например, в Гейдельберге.

Когда эмигранты во время стоянки на острове Рюген увидели работающих на разгрузке угля русских военнопленных, они велели меня спросить, нельзя ли дать им что-либо из еды. Я, само собой разумеется, отклонил эту просьбу. К тому же эти военнопленные были в особо хорошем состоянии, они не выглядели изнуренными, весело курили свои сигареты, и я по праву мог заметить, что военнопленных кормят здесь удовлетворительно и они даже получают курево. Кажется, едущих вполне удовлетворил как внешний вид, так и состояние военнопленных. При отъезде они прокричали им несколько слов по-русски и взаимно друг другу помахали. Во время стоянки они не общались.

На основании моего опыта при поездках с обоими транспортами русских эмигрантов я полагаю правомерным высказать свое суждение, что и способ, и методы исполнения в общем и целом оправдали себя.

Посланник в Берне барон фон Ромберг

Рейхсканцлеру фон Бетман-Гольвегу

(Министерство иностранных дел. Главный архив Министерства иностранных дел. Секретные документы о войне 1914 года. Настроения в пользу мира и мероприятия для содействия миру. Мировая война, 2, секретно. Фотокопия. Государственный архив, Лондон. Министерство иностранных дел Великобритании, 520/51 G)

Дата: Берн, 19 мая 1917 г; вручен 22 мая 1917 г. утром. № 1512

Содержание: отъезд русских эмигрантов из Цюриха 155а.

Агент сообщил мне об отъезде русских эмигрантов из Цюриха 13-го числа этого месяца следующее:

«Из русских эмигрантов, уезжающих сегодня в полдень (12 мая 1917 г.) из Цюриха через Германию на родину, общим числом примерно в 250 человек, следует упомянуть политически влиятельных лиц, в первую очередь:

Безработный, Луначарский (sic!), Бобров (который жил в Кларенсе под фамилией Натансон), Полянский, Мартов, Астров и — как меня заверили по секрету — госпожа Балабанова, д-р Гавронский и многие другие. Число эмигрантов и их имена на этот раз особенно держались в тайне, так что даже те из весьма доверенных цюрихских товарищей, которые близки к русскому движению, не имели более полных сведений. Особенно держался в тайне отъезд госпожи Балабановой 156.