Врезался, например, в память простой и очень значимый эпизод приема в партию сержанта Петра Снегирева, командира отделения. Вопросы и ответы звучали кратко.

–  Сколько воюешь?

–  Год.

–  Какие успехи?

–  Прошел путь от Ельни до этого вот места. Сколько фрицев уничтожил - не считал. Дважды ранен.

Ответ сержанта прекрасно дополняли его награды: орден Красной Звезды и три медали. Послышалось:

–  Принять!

–  Принять и обязать бить врагов еще лучше!

За время подготовки к наступлению партийными организациями дивизии было принято 45 человек в члены ВКП(б) и 118 - кандидатами в члены партии, 132 воина стали комсомольцами.

Замполит полка майор Иван Горошников старался собрать коммунистов, как только выпадала свободная минута. Делал он это, может быть, чаще, чем требовалось, - хотелось ему видеть парторганизацию, которая так выросла, чувствовать ее многоликую силу.

–  Вот это парторганизация! Целое войско коммунистов!
– восторженно говорил Иван, начиная очередное совещание накоротке. И глаза его горели задорным, боевым огнем.

Прекрасно понимая замполита, командир полка подполковник М.Фролов всячески способствовал организационной партийной работе. И даже в самый напряженный период боевой учебы в поле по просьбе замполита находил время, чтобы побеседовать с коммунистами-активистами. Командир и замполит использовали это драгоценное время весьма эффективно и целенаправленно. Они учили партийный актив работать с людьми в боевой обстановке, расставляли силы коммунистов в подразделениях так, чтобы обеспечить постоянное партийное влияние на боевую деятельность воинских коллективов.

Частенько появлялся майор Горошников в нашем батальоне, уже зная, что нам поручается особо важная роль в будущем прорыве. Прежде всего замполита интересовало политико-моральное состояние личного состава, и он помогал нашим партийным активистам проводить агитационно-пропагандистскую работу с людьми. Я слышал, например, как он инструктировал двух взводных агитаторов - пожилого солдата Петренко и сержанта Давиденко, совсем юного, этакого отчаянно смелого в боях мальчишку. Обоим наметил темы для бесед, подсказал, с чего начать, какие факты использовать. Не забыл и командирам взводов младшим лейтенантам А.Пахомову и Н.Зацаринину указать, чтобы они обеспечили условия для работы агитаторов.

Со мной он вообще любил поговорить, и, как мне кажется, весьма доверительно. Вот поработал несколько часов в батальоне, побеседовал с солдатами, с партийными и комсомольскими активистами, вроде бы собрался уходить, а сам глазами меня ищет.

–  Хотелось мне еще парой слов с комбатом перемолвиться… - скажет, задумчиво морща лоб, и вежливо, но цепко возьмет меня за локоть.

Шагаем рядом.

–  Что думает комбат насчет предстоящего прорыва?

–  Думаю, что надо прорвать… - уклончиво отвечаю я.

–  Об этом и размышлять нечего, это тебе будет приказано, и ты, надеюсь, выполнишь. А как себе представляешь масштабы, перспективы операции?

–  Масштабы и перспективы высокому начальству сподручнее, а наше направление атаки - хутор «Песчаный» или высота «Безымянная»…

Слегка вот так в шутку пререкаясь, мы вскоре увлеклись разговором, перешли к тому, что обоих кровно интересовало, о чем столько дум перед боем.

–  Намечается что-то очень крупное, - сказал я серьезно и взволнованно.
– По всему видать, что на нашем фронте будет большое наступление. Иначе зачем бы затевать в тылу такое учение, как нынче?

–  И мне так мыслится. Я знаю не намного больше, чем ты, Ваня, но кое-что все же слышал, - подтвердил мои догадки замполит.
– Наверное, мы будем участниками важнейших событий войны.

Мы откровенно обменялись мнениями, как офицеры, вполне доверяющие друг другу и конечно же понимающие, что об этом распространяться надо поменьше.

–  Будь здоров, комбат. Желаю успеха!

–  До свидания, товарищ майор.

Когда начинается заблаговременная и основательная подготовка к «чему-то», это «что-то» вырастает в мыслях фронтовиков в главнейшее событие войны. Ни командиры подразделений, такие, как я, ни командир полка, ни даже офицеры штаба дивизии не знали замыслов высшего командования, но все верили, что наше учение является подготовкой к действиям широкого масштаба. Так, впрочем, и всегда: командир, которому ставят задачу, представляет себя, свое подразделение непременно на острие атаки.

Придя в батальон я (уже от себя) заявил офицерам:

–  Итак, будем действовать на главном направлении!

Оба мы - и майор Горошников, высказавший «стратегическое» предположение, и я, заявивший об этом вслух, - ошибались. Но заблуждение это было не во вред: в конце концов, для командира и политработника главная задача та, которая им в данном случае поручена.

Крупнейшая наступательная операция Великой Отечественной войны проводилась тем жарким летом не на нашем фронте, а в Белоруссии. Это там Советские Вооруженные Силы развертывали боевые действия гигантского размаха, которые в скором времени изменили в нашу пользу стратегическую обстановку на всем советско-германском фронте.

В то время как мы в прифронтовом тылу готовились к прорыву обороны противника и дальнейшим активным действиям, в Белоруссии назревала грозовой тучей стратегическая операция «Багратион», в результате которой, как скоро станет известно, советскими войсками будет разгромлена немецко-фашистская группа армий «Центр».

Но до поры до времени не только замыслы высшего командования, но даже начавшиеся действия войск на соседнем фронте сохранялись в строгом секрете.

Батальон, которым я командовал во время прифронтовых учений и который вскоре предстояло вести в бой как передовой отряд дивизии, вырос неузнаваемо. Весь личный состав стрелковых подразделений посадили на автомашины. При вводе в бой ротные колонны мчались вперед, ощетинившись пулеметами и автоматами, оглашая окрестности мощным, басовито-свирепым ревом «студебеккеров». Сообразуясь с обстановкой, решительно действовали приданные нам танкисты батальона знакомого мне майора Ивана Кравченко, батарея самоходных артиллерийских установок, рота зенитных пулеметов.